Нэнси Коллинз - Ночью в темных очках

Валлах, вернувшись с водой, нахмурился.

– Что тут делал Жилярди?

– Проверял, что мне уже лучше. Ничего такого, о чем стоило бы волноваться.

Валлах все-таки продолжал бурчать.

– Не хотелось бы, чтобы он оказывал тебе внимание. Он, знаешь ли, с приветом.

– Нет, не знаю. А кто он такой?

Валлаху не понравилось, что я спрашиваю о Жилярди, но любовь к сплетням пересилила.

– Он один из ведущих филологов Европы в области фэнтези и оккультизма. Точнее, был одним из ведущих. Написал несколько книг о мастерах жанра: По, Лавкрафте и еще некоторых. А потом свихнулся. Вышло так, что десять лет назад у него на таком нашем собрании было что-то вроде припадка. Очень неудачно. А после этого он стал утверждать, что вервольфы и вампиры существуют на самом деле, и нести прочую чушь в этом роде. Он даже написал книгу о сумеречных расах, живущих тысячи лет бок о бок с человечеством. Над книгой, когда она вышла, кто только не смеялся. Он стал притчей во языцех.

К себе домой я вернулась поздно. Раздевшись догола, я села и стала думать о том, что случилось на вечере.

Наконец-то я встретилась с кем-то из своей породы. Как на самом деле выглядел Морган? От этой мысли меня пробрала дрожь.

Я посмотрела в угол, где у меня висело большое зеркало. А я? Как я на самом деле выгляжу?

Я отбросила поверья, что вампиры терпеть не могут зеркала, как бабьи сказки, выдумку невежд, вроде той, что вампиры не могут ступить на освященную землю. Может быть, это я оказалась невеждой.

Только перед рассветом я собралась с духом встать перед зеркалом. Меня страшило то, что могло взглянуть на меня оттуда, но любопытство пересилило. Хотя мое отражение не предстало передо мной старой каргой, меня окружал еле заметный ореол красноватого цвета. Сильнее всего он был возле головы и плеч, я была похожа на солнечную корону во время затмения. Мое отражение улыбнулось мне из зеркала. Я поднесла руку к губам, но мой двойник этого не сделал. Из губ той женщины высунулся длинный острый язык, как у кошки.

– Нет!

Я стукнула по зеркалу так, что оно завертелось, и попятилась, глядя, как в зеркале мелькают отражения комнаты. Оно остановилось обратной стороной ко мне, и я его так оставила.

Жилярди пришел ко мне примерно через неделю после нашей встречи у герра Эзеля.

Я приняла его в гостиной и, когда мы попробовали образец вина нашего заведения, провела к себе. У него с собой был черный саквояж, какой носят врачи. Он не привлек моего внимания, поскольку мои клиенты часто пользовались реквизитом.

Когда мы остались одни, я извинилась и скрылась за ширмой переодеться. Ему я предложила устраиваться как дома; он вежливо кивнул, небрежно оглядывая комнату. Его взгляд да миг задержался на повернутом к стене зеркале, потом перешел к кровати. Я попыталась завязать разговор, чтобы поддеть его причуду.

– Итак, герр Жилярди, что вам больше всего нравится?

– Нравится? – Он будто отвлекся от каких-то мыслей.

– Ja, что бы вы хотели, чтобы я вам сделала? Или что бы вы хотели сделать мне? Не стесняйтесь, Mein Herr, что бы вы ни сказали, это меня вряд ли шокирует.

– Понимаю. – Кажется, он не до конца в это поверил. – Фрейлейн Блау...

– Соня.

– М-м-м, хорошо. Соня. Я бы хотел, чтобы вы ничего мне не делал и.

Я вышла из-за ширмы.

– Вы в этом уверены, герр Жилярди?

Он стоял около кровати, все еще полностью одетый, и черный саквояж был открыт. Жилярди открыл рот, чтобы ответвить, но оттуда не донеслось ни звука. Моя рабочая одежда часто так действовала на клиентов.

Я была одета в черный замшевый корсет, который поднимал и разводил мне груди. Ноги у меня были в черных нейлоновых чулках со швами позади, и держались эти чулки на черном кружевном поясе с подвязками. Я пошла к нему медленно, чтобы не оступиться на высоких каблуках. Очки я не сняла. Большинство моих клиентов не возражали против того, что моих глаз не видно. Те, кто настаивал, чтобы я сняла очки, второй раз не приходили.

– Лилит! – Это был вскрик узнавания и отвержения.

Я не успела ему сказать, что может называть меня как хочет, когда Жилярди сунул руку в саквояж и выдернул серебряную фляжку.

– Verdamt Nosferatu! – выкрикнул он и плеснул мне в лицо.

Я отшатнулась, сплюнув теплую воду. Косметика вся поплыла.

Развивая успех, Жилярди выхватил большое серебряное распятие и ткнул его мне в лоб, сбив темные очки. Я потеряла равновесие и упала на крестец.

Прижав руки к глазам, я крепко зажмурилась. До меня едва доносились латинские слова молитвы Господу, которую читал Жилярди. И я была слишком оглушена, чтобы заметить, отваливается ли у меня кожа с черепа.