Чарли Хьюстон - Мертвее не бывает

Мне известно то, о чем Аманда и не подозревает. Я знаю, что пути ее отца и подруги пересекались еще и здесь, прямо в этом помещении, на картонной лежанке, до которой от нас не будет и десяти футов. Однако незадолго до того, как Уитни переспала с Дейлом, ее пути пересеклись с кое-чем еще — не чета помешанному на малолетках отцу Аманды. К тому времени носитель уже прокусил дыру в ее шее. Приходилось ли Хорду догадываться об этом?

Теперь разовьем эту идею. Итак, Хорд приходит сюда в компании своих телохранителей. Возможно, даже тех же самых, которые прикончили Доббса. И находит здесь Уитни. Даже спустя пару дней после заражения ее мозг вполне прилично функционирует. Области, отвечающая за речь и кратковременную память, способны еще работать без перебоев. Тогда она даже могла контролировать микробы, которые в итоге превратили ее в пожирателя мозгов.

Допустим, Хорд и его головорезы допрашивают ее. Только она ни на какие вопросы не отвечает. Они думают, что она тот еще крепкий орешек, однако на самом деле бактерии постепенно вгрызаются в ее мозг, и для нее уже не имеет никакого значения, найдут они компрометирующие Хорда фото или нет. Но Дейл хочет преподать ей урок. Отыграться на ней лично. В каком-нибудь укромном уголке. Тут он вспоминает о месте, в котором Доббс нашел прошлым летом его дочь.

Эта великолепная возможность вскружила Хорду голову. Наконец-то он подошел к исполнению своего запретного желания. Уитни лежит здесь, в полной отрешенности, и это делает ее легкой добычей. С щекочущими мыслями об Аманде Хорд приступает к делу. С Уитни никогда не было легко, может, это небольшое приключение сполна оправдает ее поведение? Между тем, запах живой плоти сводит Уитни-монстра с ума. Люди Хорда, возможно, удерживают ее за руки и ноги, пока он насилует ее. А что потом? Какая ему уже разница? У него есть доказательства, и если она пикнет хоть что-нибудь о своих отношениях с Хордом, кто поверит этому подростковому бреду? Поэтому он запросто оставил ее здесь. А следующими ее застали, наверное, те двое парней-наркоманов, которых я и прикончил.

Но теперь это все в прошлом и не имеет никакого значения. Просто сейчас я собираю еще несколько кусков моей мозаики. Только и всего. Это никаким образом не облегчает мою работу и не утоляет зверского голода. И я никак не могу забыть о существовании маленькой девочки, которая теперь легла по правую сторону от меня, чтобы вздремнуть. Моя правая рука ясно ощущает тепло, исходящее от ее тела. Она сворачивается в клубок и от этого притягивает мою руку еще ближе к себе. И это не дает мне забыть о том, что в противоположном углу находится картонная лежанка, от которой по комнате витает запах пота Дейла Хорда, поимевшего все еще дышавшую, но давно мертвую девчонку.

Какая теперь разница. Мне по-прежнему надо отвести ее домой. Найти носителя и уладить еще огромную, вонючую кучу проблем.

Только это не дает мне покоя.

И все время, что я торчу здесь, меня одолевают заманчивые видения: ухоженная шея Хорда у меня в руках. Мои пальцы впиваются ему в глотку и вскрывают пульсирующую артерию. И я чувствую, как обжигающая кровь стекает по моим губам и подбородку, когда я погружаю свои зубы в свежую рану. От этих видений мне становится лучше. Будто груз моих проблем на секунду покидает меня.

Идиот.

Я такой идиот!

— У тебя в самом деле аллергия на солнце?

— Медицинское название — солнечная крапивница.

— Похоже на инфекцию.

— Нет. Это не так.

— И что произойдет, если ты пойдешь, например, на пляж?

— А что будет, если ты положишь руку на печку?

— Не треплешься?

— Не треплюсь. Это правда.

— Но это так… противоестественно.

— Ну.

— Ты с этим родился?

— Не совсем.

— И давно ты в последний раз выходил на солнце?

— Давным-давно. У тебя мелочь есть?

Мы стоим на углу Десятой и авеню Эй прямо у телефона-автомата. Перед тем как мы вышли на улицу, я отер почти всю кровь с лица и рук и застегнул пиджак на все пуговицы, чтобы скрыть кровь на футболке. Раны на ладонях затянулись коркой, однако залечиваются они, конечно, не так быстро. Как обычно. Они ноют и пульсируют, как и мое лицо и лодыжка. Однако сейчас мне не до моего самочувствия, так что настойчивые иголки, разбросанные по всему моему телу, отходят на второй план. Все мои мучения прекратятся, когда я выпью немного крови. Только времени у меня почти не осталось.

— Вот, держи.

Она протягивает мне на ладони целую горсть монет, я выбираю два двадцатипятицентовика.