Майкл Стэкпол - Зло сгущается

– Вам меня не убить! Ваше оружие слишком слабо!

Я непобедима!

Позади меня захохотал Неро Леринг, а Бат, Нэтч и Джитт сосредоточили огонь на Ведьме. Пули отскакивали от ее головы и груди, дробя стекла за ее спиной.

Буря ворвалась в разбитые окна и хлестнула ее по лицу черными волосами, которые она носила, когда притворялась человеком. Крупные осколки мокрого стекла, кувыркаясь, пропадали в ночи. Я вспрыгнул на постамент и вывернул карабин из мертвых пальцев Марит. Вода струилась по спине Ведьмы, сбегала по чешуе, и капли отлетали от нее, как и пули.

Хохот Лоринга пробивался сквозь раскаты грома, и казалось, ранил ее сильнее, чем наши выстрелы. Свернувшись у основания разбитого окна, Ведьма зашипела и уже готова была броситься на него, но потом повернула голову и взглянула на меня. Ее руки дернулись, и она устремилась ко мне.

Ведьма двигалась быстро, но пол был усеян мокрым стеклом, и кольцам ее змеиного тела не за что было зацепиться. Она сделала выпад, и сила отдачи наполовину выбросила ее за окно. Растопыренные когти прошли мимо меня и сквозь пластиковую облицовку вонзились в плиту постамента.

Она взглянула на меня снизу вверх, змеиным языком смахнула с лица остатки человеческой кожи и, подтягивая себя руками, угрожающе прошипела:

– Это еще не конец!

Зеленое змеиное кольцо появилось над краем окна, но Джитт очередью из карабина сбросила его в ночь, – Конец.

Я спрыгнул с постамента, и он, освобожденный от моей тяжести, медленно пополз к разбитому окну. Я прицелился и выпустил в него весь магазин. Пули превратили постамент в щепы и пластиковую крошку, а ветер выдул обломки, прихватив заодно Ведьму и тело Марит.

Я подбежал к окну и выглянул, держась за раму.

Сквозь полотнища дождя падало что-то маленькое, черное, похожее на хлыст, бьющий по воздуху. В яркой вспышке молнии было видно, как оно ударилось о Застывшую Тень. Взлетели искры, и возле основания цитадели «Лорики» вспыхнуло огненное "S".

Я отвернулся от окна и прокричал, перекрывая воющий ветер:

– Неро, Джитт, что там с компьютером? – Маглев разгорался все ярче, и семь спиральных радуг уже поднимались от линий маглева, связывающих цитадели с Центром. – Что бы она ни начала, это нужно остановить.

Джитт взглянула на машину и покачала головой:

– Я не уверена, что могу что-то сделать. Будь у меня время, я разобралась бы в нейронных связях, которые заставляют ее работать. – Она указала на два толстых кабеля, подходящих к основанию веера со срезами мозга. – Все входы и выходы собраны здесь и фильтруются через мозг Нерис. Расшифровать мозг четырнадцатилетней девочки невозможно.

Я повернулся к Неро:

– Вы закодировали энцефалограммы?

Ветер бил в бронежилет Лоринга и развевал остатки его волос.

– Она ненавидела математику, и ее я использовал для запуска программ. Энцефалограмму, снятую во время решения математических задач!

– А остановка?

– Пение. Ее любимая рождественская песенка, "Тихая ночь"!

Сильный и очень близкий удар молнии очертил перед окном силуэт Бата.

– Так заставь ее петь, Лоринг, не то нам всем придется затянуть «Реквием»! Господи Иисусе, ты только взгляни, Кейн!

Радуги оторвались от цитаделей и закружились над Центром, как лопасти винта вертолета. Они вращались все быстрее и быстрее, сливались в плоскость, которая медленно выгибалась, превращаясь в чашу, накрывающую город. Фейерверк крутился с безумной скоростью, молнии били все чаще, пронзая светящийся купол и втягиваясь в его вихревое движение.

Края чаши коснулись маглева. Еще мгновение она продолжала вращаться, потом застыла. Давление внутри купола возрастало, у меня заложило уши. Внизу, в цитадели, посыпались стекла. Сердце забилось тяжело, стало трудно дышать. Я хотел отойти от окна, но воздух сделался плотным, словно бетон.

Внезапно середина чаши поднялась вверх, и вся воронка опять начала вращаться. Я упал навзничь и на секунду потерял небо из виду, а когда поднялся, все изменилось, и я почувствовал себя так, словно последние три дня обедал только бритвенными лезвиями, заедая их толченым стеклом.

Светящаяся воронка исчезла, от нее осталось только зеленое и неоново-красное сетчатое сплетение, которое, возможно, составляло ее каркас. Вокруг и сквозь него были видны бурлящие тучи, а середина, казалось, уходила за облака, и в сердцевине воронки не было ничего, кроме пустоты. Разряды молний били в сеть, и тогда она на мгновение вспыхивала желто-золотым цветом – но потом вновь возвращался красно-зеленый.