Илья Дешпис - Последний маршрут

Но идти долго не пришлось.

Я не успел дойти до угла, как оттуда меня встретил удар прикладом в лицо. Что-то хрустнуло. В носу будто надулся и тут же взорвался большой железный шар. Тени злых деревьев, чей-то силуэт, до боли напоминавший то облако из моих воспоминаний, искры перед глазами – всё завертелось в безумном хороводе, и, замедляя свой ход, начало утопать в бездонной тьме помрачневшего сознания.

Тьма расступилась перед глазами, открывая флуоресцентные лампы. В ушах невыносимо звенело, а в голове словно застрял инородный предмет. Я лежал на жёсткой кровати, прекрасно помня тот момент до потери сознания. Вставать даже не хотелось: тело ныло и болело.

Всё же я попытался подняться, но ничего не вышло. Ноги и руки были крепко пристёгнуты к кровати кожаными ремнями. Я хотел закричать, но подумал, что это совершенно бессмысленно – не для того они оставили меня здесь, чтобы потом отпустить по первой моей просьбе. За место этого я попытался порвать ремни, но из этого ровным счётом ничего не вышло. Я напрягался так, как только мог, казалось, что жилы на руках вот-вот лопнут, но ремни не поддались, а только затрещали. И треск этот был похож на издевательский смех. Я бросил попытки освободиться. Ремни эти созданы с расчётом на то, что жертва не сможет выбраться, и не стоит надеяться на то, что здесь злодей допустил оплошность.

В глазах ещё плыло. Картинка разъезжалась в разные стороны, затем возвращалась в нормальное положение, снова разъезжалась. Так рисуют в мультфильмах про Тома и Джерри, когда один из них хорошенько схлопочет по голове. Флуоресцентные лампы троились, двоились, соединялись и снова разъезжались. Меня затошнило. А если меня вырвет? Я даже не могу подняться, чтобы нормально сблевать. Не хотелось бы закончить как Бон Скотт. О, нет, меня не вырвет – нечем. Я не ел уже, наверное, часов семь. А то, что последний раз было у меня в желудке, давно пропитало одежду мёртвого ботаника.

Слева от меня послышался какой-то шорох. Я повернул голову и увидел маленькую девочку, ту самую, которую обещали отправить домой.

Звери. Для этих уродов нет ничего святого!

Девочка простонала. Она так же лежала на кушетке пристёгнутая ремнями. Её лицо было обращено ко мне. Она была без сознания. Я смог разглядеть, как она была красива. Просто ангел. «Господи, неужели она заслужила это?» - прошептал я. Ответа и ждать не следовало.

Грудь девочки тяжело вздымалась, из горла доносились хрипы, стоны. Мне снова захотелось закричать, разразиться самыми страшными проклятьями, но…

Где её мать?

Мысленный взор сразу показал мне возможный вариант. Женщина, покрытая толстым слоем грязи и пота, с расплывшейся по лицу грязными потёками тушью, сидит на стуле, прикованная такими же ремнями, что и я, во рту кляп. А стул не простой – к нему идёт куча проводов. Она пытается вырваться, кричит, и только стальные бляхи больно врезаются в руки, оставляя кровавые следы. Вот послышалось гудение генератора, щелчок рычага и стул охватывает разряд, умиротворяя кричащую женщину раз и навсегда. В пяти шагах от неё через герметичное стекло за происходящим наблюдает Радковский. В белом халате и планшетом в руках он делает важный вид, и когда от трупа женщины идёт еле заметный дымок, а сама она неподвижна, он делает пометки на листе бумаги. «Результат – смерть». Холодно улыбнулся и попросил приготовить следующего подопытного…

Меня передёрнуло. Не от представшей перед глазами картины. В голову ворвалась мысль, что я сам возможно уже стал жертвой какого-нибудь эксперимента. Я приподнял голову, чтобы осмотреть тело. Ноги, руки были на месте, но я был уверен, что под белой больничной одеждой, в которую меня переодели, пока я был в отрубе, скрываются следы операций. На груди и животе, вдоль всего тела протянулся неаккуратный шов. Я даже начал чувствовать, как он зудит. Но это было не более чем порождение моей фантазии.

Девочка снова простонала. В этой комнате мы были одни. Всё, что здесь было – это три кушетки, две из которых мы уже заняли. Возле каждой из кушеток стояла незнакомая мне аппаратура с тянущимися от неё проводами и присосками. Несколько таких присосок были прикреплены к голове девочки. От выложенных старой треснутой плиткой стен исходил ужасный смрад. Должно быть, мы находились в подвале. Непрерывное, врезающееся в голову гудение флуоресцентных ламп буравило мозг, а их частое моргание давило на глаза. Находиться здесь стало невыносимо.