Скарлетт Томас - Наваждение Люмаса

Патрик стоял у восточной крипты, я подошла к нему.

— Привет, — сказал он тихо и поцеловал меня в обе щеки.

— Привет, — шепотом ответила я.

— Довольно мрачное место для свидания, — сказал он, подняв одну бровь.

Я улыбнулась:

— Понимаю. Извини. Просто я хотела поставить свечку — и сразу пойдем.

Я подошла к алтарю, выбрала короткую свечу из ящика внизу и опустила в прорезь 40 пенсов. Я толком не знала, зачем ставлю свечку, вообще-то раньше я никогда этого не делала. Здесь ниоткуда не сквозило, однако примерно полминуты пламя в сомнении дрожало — как будто свеча размышляла, не погаснуть ли, но потом все-таки разгорелась и горела ничуть не хуже остальных. Я некоторое время смотрела на огонек и вскоре отвернулась, размышляя: что, интересно, происходит с энергией, которая скапливается в местах вроде этого. Похоже, мы сами создаем Бога из всей этой энергии. Так Бог создан из мыслей людей или люди созданы из мыслей о Боге? Наверняка эта мысль встречалась мне в одной из книг, которые я читала, но я не смогла вспомнить, в какой именно.

Патрик снял номер в гостинице где-то за кольцевой дорогой. Мы прошлись по городу, спустились в подземный переход и, выбравшись из него, пошли по шоссе в сторону гостиницы. Это очень ночной район, весь переливающийся неоновыми вывесками кафе-магазинов, видеоларьков, работающих допоздна супермаркетов и ночных клубов. Отметившись у девушки за стойкой, мы по широкой деревянной лестнице поднялись к себе в номер — просторную чистую комнату, которая разве что совсем чуть-чуть поистрепалась за свою долгую жизнь. Пока Патрик переодевался, я стояла в ванной и разглядывала себя в зеркале. На мне уже лежит проклятие? С виду вроде не скажешь. С виду я скорее просто застигнутая врасплох, вымотанная и ослепленная уличными флуоресцентными огнями девушка.

Вы бы стали читать проклятую книгу, если бы она попала к вам в руки? Если бы вы узнали о том, что на свете есть проклятая книга, и она встретилась вам в книжной лавке, стали бы вы тратить на нее последние деньги? Если бы вы узнали о том, что на свете есть проклятая книга, вы бы стали повсюду ее разыскивать, даже если бы все уверяли вас в том, что во всем мире не осталось ни одного экземпляра? Вспоминая свой разговор с Вольфом, я все думала: а может, жизнь как раз и заключается вот в этом «на свете есть книга»? Хотя, если вспомнить разные истории и то, как разворачиваются в них события, получается, что, возможно, вообще не бывает никакого «на свете есть книга». Когда-то, давным-давно, была на свете книга. Вот это ближе к истине. Ну, хорошо, допустим, книга — есть. И что тогда? На свете есть книга, на ней лежит проклятие, и всякий, кто ее прочтет, умирает. Вот это действительно похоже на нормальную историю.

Я вышла из ванной и увидела, что Патрик переоделся в синие джинсы, на вид очень дорогие, и бледно-розовую рубашку. В джинсах он смотрится неплохо, но мне больше нравится, как одевался Берлем: черная рубашка, темные брюки и полупальто. Но Берлема здесь нет, а Патрик — есть. Мы немного поприставали друг к другу и пошли обедать, а за обедом завели странную беседу о поэзии девятнадцатого века, во время которой я всю дорогу говорила о Томасе Гарди и о том, что самое лучшее в его стихотворении «Случай» — это придуманное им самим слово «уцветать»: «Почему самым светлым надеждам приходит пора уцветать?» В стихотворении автор ищет подтверждение существования мстительного бога — раз уж нет доказательств существования милосердного, — ибо высшая сила, пускай даже жестокая, придает нашей жизни смысл, который сами мы ей придать не способны. В конце концов мы дошли до структурализма и лингвистики (специализация Патрика), а затем — до Деррида (это уже по моей части).

— Как вообще можно читать Деррида? — вдруг спросил меня Патрик.

— А как можно его не читать? — ответила я.

Обед был окончен, и я вдруг поняла, что говорю как робот, который проходит тест Тьюринга. Возможно, у меня еще оставался шанс убедить Патрика в том, что я — человек, поэтому я стала его слушать, хотя на самом деле думала о мистере Y.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Да-да, — ответила я. Пожалуй, придется поднапрячься. — Ты никогда не слышал лекций Деррида?

— Нет.

— Обязательно послушай. У меня есть одна в айподе. В ней он говорит, что молиться — это не то же самое, что заказывать пиццу. По-моему, здорово. Мне нравится представлять себе Деррида, как он коротает вечер за молитвами и заказанной пиццей, чтобы доказать, что то и это — разные вещи. Хотя вряд ли он делал что-нибудь подобное. Ну, в смысле, не думаю, чтобы он когда-нибудь молился или пытался доказать что-нибудь экспериментальным путем. А вот пиццу он себе наверняка заказывал, это уж как пить дать!