Скарлетт Томас - Наваждение Люмаса

Когда я произносила эту фразу, я почувствовала что-то вроде дежавю. Это выражение: «Время в тропосфере равно расстоянию». Я постоянно его слышу, постоянно произношу сама, но не знаю, что оно означает. Тропосфера создана из мыслей. Расстояние в тропосфере — это всего лишь расположенные в особом порядке мысли. Итак, что мне известно на сегодняшний день?

Расстояние = время.

Материя = мысль.

А что, если добавить и еще одно уравнение:

Мысль = время?

Да и вообще, похоже, мысль — это все. И это представляется вполне логичным: время ведь не измеряется ничем иным, кроме мысли. Единственное, что отделяет сегодня от вчера, — это мысль.

— Над чем ты задумалась? — спросил Адам.

Я рассмеялась. Он и так видел, о чем я думаю, — ведь он находился прямо посреди моих мыслей.

— Что?

— Расскажу по дороге, — сказала я.

— Постой. Мы ведь еще даже не знаем, куда идем.

— А, да. Ты прав. Ладно — скажи, ты понимаешь что-нибудь во всей этой истории с расстоянием?

— Да. Думаю, понимаю. Если я нахожусь у кого-то в голове и вижу всех предков этого человека или животного, я могу прыгнуть к любому из них. Если один из них живет в Норфолке, а я нахожусь в Кенте, за время прыжка я перемещусь назад во времени на пару недель. Но если один из них живет в Африке, а я в Кенте, меня может отбросить назад на пару лет.

— Правильно, — сказала я. — Тогда, возможно, для путешествия во времени нам стоит отыскать семью, которую сильно разбросало по миру?

— Ну, посмотри, что там есть, — сказал Адам.

И я стала смотреть. Я видела перед собой черное небо, которое повисло надо мной как что-то такое, на что я только что кликнула «мышью», и луна на нем торчала как большая командная кнопка на компьютерном мониторе. Но светила она все равно по-настоящему, окутывая улицу и стоящие на ней дома. Сразу под небом начинались серые жилые башни, которые, казалось, располагались по всей тропосфере — просто поднимались из земли и тянулись ввысь.

— На что я сейчас смотрю? — спросила я.

— На высотные башни, — сказал он. — В которых живут животные.

— С чего это животным жить в городских домах?

— Не знаю, это ведь твоя метафора.

— А, да. Наверное, мне просто не хотелось представлять их себе в виде магазинов. Люди — это магазины. Они имеют более непосредственное отношение к экономике, чем животные… — Я помотала головой. — Ох, нет, я не знаю.

— Ладно, давай найдем мышей.

— Но время?..

— Посмотрим, насколько далеко нам удастся прыгнуть, прежде чем мы наткнемся на лабораторную мышь, а оттуда будет уже рукой подать до Эбби Лэтроп, правильно?

— Не думаю, что все лабораторные мыши произошли от ее первой партии, — сказала я. — Не помню, что говорил об этом Аполлон Сминфей. Черт.

Дисплей?

Он появился.

— Ты тоже его видишь? — спросила я Адама.

— Да, — ответил он.

— Хм… Интересно, нельзя ли с помощью этой штуковины отправлять сообщения?

Но нам и не пришлось этого делать. Вдруг раздалось потрескивание небольшого моторчика, изо всех сил старающегося не заглохнуть, и из-за угла выехал красный мотороллер.

— Неплохой план, — сказал Аполлон Сминфей, слезая с мотороллера. — Мыши. Мне нравится.

— И с чего же нам начать?

— Я отведу вас к прямому потомку. Но это все, что я могу сделать.

Я хотела было поблагодарить его, но потом подумала, что ведь вообще-то стараюсь ради него.

Но, с другой стороны, я все-таки была перед ним в долгу.

— Спасибо, — сказала я.

Мы все направились в сторону какого-то офисного здания. Вход запирал кодовый замок с домофоном, но Аполлон Сминфей произнес что-то на своем непонятном языке, и дверь приветливо загудела, пропуская нас внутрь. Пока мы поднимались по лестнице, я пыталась составить план, но времени не хватало. Ясно только, что Адам прав. Аполлон Сминфей ведь как-то говорил, что все эти мыши родились от родственного спаривания, и, значит, мы сможем добраться до Эбби Лэтроп «по прямой». Надо только… Аполлон Сминфей остановился у одной из дверей. Адам открыл ее.

«У вас есть одна возможность…»

У вас… Я… Мы быстро идем по голым деревянным доскам, и наши челюсти клацают на ходу. Похоже на звук вязальных спиц Луры, но только здесь он раздается в более просторном помещении.

— Адам? — говорю я.

— Да.

— Не думаю, что это лабораторная мышь.

— Да, это точно.

Я вдруг понимаю, что мышь слышит наши голоса — точнее, только мой голос, — и осознаю, что нам не следует друг с другом разговаривать. Мышь… У меня в голове какие-то звуки, надо попытаться от них убежать. Быстрее, вот по этой половице. Я уже несколько часов ничего не ела и помню, что, если побежать вон туда, а потом последовать за своим собственным запахом и пролезть через большую прореху в стене, наверняка удастся что-нибудь найти.