Дин Кунц - Мертвый и живой

Пытка постоянной осознанностью происходящего. Пытка холодом. Пытка прозрачностью полимера. Пытка стеклянной дверью морозильника.

Дрейфуя в соляном растворе, Хамелеон видит большую комнату, в которой находится холодильник. Все синее. Синее – холодное видение.

В лаборатории кипит работа. Деловые синие люди.

Возможно, они – МИШЕНИ. Возможно, они – ИСКЛЮЧЕНИЯ.

Хамелеон, если не находится в холодном соляном растворе, различает запахи МИШЕНЕЙ и ИСКЛЮЧЕНИЙ.

Запах любого из ИСКЛЮЧЕНИЙ Хамелеону нравится, запах любой МИШЕНИ вызывает ярость.

В нынешнем состоянии он ничего унюхать не может.

Стены морозильника передают вибрацию мотора полимерному мешку. Мешок – соляному раствору.

Хамелеону эта вибрация безразлична, не приносит удовольствия, но в ней нет и ничего неприятного.

Теперь же характер вибрации меняется. Она похожая, но чуть другая.

Такое случается периодически. Хамелеон достаточно разумен, чтобы сделать из этого логичный вывод.

Очевидно, что у морозильника два мотора-компрессора. Они работают попеременно, чтобы избежать перегрузки.

Опять же, если один мотор откажет, второй тут же его заменит.

На физическое состояние Хамелеона холод влияет очень сильно, на умственные способности – в гораздо меньшей степени.

Когда думать Хамелеону особенно не о чем, он сосредотачивается на информации, поступающей от органов чувств, такой, как вибрации, вызванные работой моторов-компрессоров.

И дело не в риске сойти с ума из-за условий, в которые он помещен. Он никогда не был в здравом уме.

У Хамелеона есть только одно желание и устремление – убивать. Но ему не позволяют реализовать себя, отсюда и все эти пытки.

В синей лаборатории деловые синие люди внезапно начинают суетиться. Заведенный порядок вещей, давно уже ставший привычным для Хамелеона, резко нарушен.

Что-то необычное входит в лабораторию. Деловое и синее, но это не человек.

Интересно.

В гардеробной Виктора одежда лежала в ящиках или висела на плечиках за сдвижными дверьми. Нигде ничего не валялось, и ему это нравилось.

Его коллекция одежды включала 164 сшитых на заказ костюма, 67 пиджаков спортивного покроя, 48 пар брюк, 212 рубашек, в том числе предназначавшихся для торжественных выходов и повседневной носки. Аккуратно сложенные свитера занимали многие и многие ящики, на полках стояла обувь на все случаи жизни. Особенно нежные чувства Виктор питал к шелковым галстукам. Счет им он потерял после третьей сотни.

После телефонного звонка Эрики Четвертой Виктор заставил себя посидеть в ванне, выпить еще один бокал шампанского. Его бывшая жена – шваль, в прямом и переносном смысле, и даже если ей каким-то образом удалось воскреснуть, не чета она ему ни умом, ни хитростью.

Столь же расчетливый, как и уверенный в себе, он поднялся из ванны, сделав лишь два глотка из второго бокала шампанского. Решил, что должен иметь при себе подходящее оружие до того момента, как проблема Эрики Четвертой благополучно разрешится.

В густо-синем, с алой оторочкой, шелковом халате и таких же шлепанцах прошел к дальней стене гардеробной, открыл обе половинки высокой дверцы. Увидел висящие на плечиках рубашки, двадцать – на верхней перекладине, двадцать – на нижней.

Приложил левую ладонь к боковой стенке шкафчика. Скрытый в ней сканер считал его отпечатки пальцев, перекладины и рубашки укатились в сторону вместе с задней стенкой, открыв потайную комнату площадью в пятнадцать квадратных футов.

Через шкафчик Виктор прошел в маленький арсенал.

Как и одежда в гардеробной, оружие тоже не лежало на виду. Виктор полагал такое безвкусицей, которую мог позволить себе только какой-нибудь солдафон.

Виктор не состоял в Национальной стрелковой ассоциации [11], и не только потому, что не любил входить в какие-либо организации. Вторая причина состояла в том, что он не одобрял Вторую поправку [12]. По его разумению, для того чтобы эффективно управлять населением и не позволять людям исходить из ложного представления, будто государство служит им, только элита могла получать право носить оружие. А основная масса, решая возникшие споры, прекрасно обошлась бы ножами, кулаками и палками.

Автоматы и помповые ружья стояли вертикально в специальных пазах. Пистолеты и револьверы лежали в ящиках, в углублениях, которые покрывал напыленный черный бархат. Так что выглядели они почти как бриллиантовые ожерелья на ювелирных прилавках.