Дин Кунц - Мертвый и живой

На плазменном экране парень в оранжевом парике и клоунском раскрасе по-прежнему занимался с девицей, прикованной к статуе Джорджа С. Паттона. Творил что-то настолько невероятное, что зрители, должно быть, кричали от ужаса или восторга, чтобы подавить рвотный рефлекс. Но в сравнении с Джанет режиссеру определенно не хватало воображения. Он тянул лишь на ребенка-социопата, отрывающего крылышки мухам.

– Я не ошиблась, – прошептала Джанет. – Убивать голой лучше всего.

– Ты думаешь, это одна из твоих базовых личностных ценностей?

– Да. Это абсолютно моя Бэ-эл-це.

Хотя они знали Арсеню не столь хорошо, как Беннетов, им было известно, что в доме живут еще четверо: шестнадцатилетний Престон, который задирал малолеток, Антуан и Евангелина, а также мать Евангелины, Марселла. Бабушка занимала спальню на первом этаже, комнаты остальных находились на втором.

– Я готов разобраться с кем-нибудь из них точно так же, как ты разобралась с Чарли, – возвестил Баки.

– Займись Марселлой.

– Хорошо. А потом мы пойдем наверх.

– Разденься. Почувствуй свою силу.

– С нею я хочу разобраться одетым, – ответил Баки. – Чтобы потом, когда я разберусь с кем-то еще уже будучи голым, мне было что сравнивать.

– Это хорошая идея.

Джанет вышла из семейной гостиной грациозно и неслышно, как пантера. Баки последовал за ней, в превосходном настроении, оставив дверь на веранду открытой в ночь.

Поскольку женщина, способная испытать унижение и стыд и почувствовать нежность, представляла собой более удобную боксерскую грушу, чем та, что могла только бояться, ненавидеть и копить злобу, Виктор создавал своих Эрик с расширенным, по сравнению с прочими Новыми людьми, спектром эмоций.

И пока Эрика с троллем вместе выпивали на застекленном крыльце, хозяйка ощущала, как ее сочувствие к гостю быстро перерастает в сострадание.

Было в нем что-то такое, вызывающее у нее желание взять его под свое крылышко. Возможно, маленький рост, словно у ребенка, задевал в ней какие-то материнские струнки, хотя она была бесплодной, как и все Новые женщины. Новые люди не могли репродуцироваться – они производились на заводе, как диваны или дренажные насосы, поэтому, скорее всего, никакого материнского инстинкта у Эрики не было.

Возможно, на нее так подействовала его вопиющая бедность. Из исходного тела Альфы тролль вышел голым, без одежды, без обуви. У него не было денег на еду или крышу над головой, он стал слишком маленьким и страшным, чтобы вернуться на прежнюю работу в отдел расследования убийств.

Если вновь обратиться к литературным аллюзиям, он стал Квазимодо… а может, что более точно, Человеком-слоном [8], жертвой предвзятого отношения к уродству в обществе, обожавшем красоту.

Но какой бы ни была причина сострадания Эрики, она сказала ему:

– Я могу устроить тебя здесь. Но ты должен вести себя тихо. Только я буду знать о тебе. Ты хотел бы жить здесь, ни в чем не нуждаясь?

Его улыбка могла бы обратить в паническое бегство табун лошадей.

– Джоко хотел бы, – заметив недоумение Эрики, он добавил: – Джоко мне подходит.

– Поклянись, что ты будешь всячески помогать мне прятать тебя. Поклянись, Джоко, что ты пришел сюда с чистыми намерениями.

– Клянусь! Тот, кто стал мной, жаждал насилия. Я, кто теперь он, хочу мира.

– Такие, как ты, известны тем, что говорят одно, а делают другое, – указала Эрика, – поэтому, если твоими стараниями у меня возникнут проблемы, пожалуйста, знай, я тебя не пощажу.

– Такие, как я, существуют? – в недоумении спросил Джоко.

– В сказках их много. Тролли, гномы, черти, карлики, гремлины… И все литературные аллюзии указывают, что ждать от них можно только беды.

– Не от Джоко, – белки его глаз стали красными в красном свете, лимонно-желтые радужки – оранжевыми. – Джоко надеется сослужить тебе службу за твою доброту.

– Если на то пошло, ты можешь кое-что сделать.

– Джоко думает, что может.

Лукавый взгляд тролля ставил под сомнение чистоту его намерений, но, дважды избитая за день, Эрика полагала, что пока может ему верить.

– Мне не разрешено читать книги, но они интересуют меня. Я хочу, чтобы ты мне их читал.

– Джоко будет читать, пока не лишится голоса и не ослепнет.

– Хватит и нескольких часов в день, – заверила его Эрика.

Баки и Джанет Гитро прошлись по дому Арсеню, как стая голодных пираний, уничтожая все живое, начав с бабушки, продолжив грозой местных малолеток и закончив Антуаном и Евангелиной.