Джон Харвуд - Призрак автора

Я лежал на кушетке возле окна в библиотеке, и полная луна светила мне прямо в глаза. Пожалуй, чересчур быстро вернулось размытое воспоминание о том, что я выпил слишком много виски.

— Джерард.

Тихий, вкрадчивый шепот, словно нараспев повторяющий мое имя. Казалось, он витал в воздухе. Луна была до боли яркой, все остальное тонуло в кромешной тьме.

— Джер-ард.

Я чуть приподнял голову, пытаясь определить, откуда идет шепот. Боль пронзила мой лоб; луна качнулась и потускнела.

— Закрой глаза, Джерард. Ты спишь.

Мне и раньше снились сны, в которых я как будто просыпался, но ни один из них не был таким реальным. В горле пересохло; язык, казалось, распух и еле ворочался.

— Не думаю, что есть смысл бежать. Ты ведь спишь; и не знаешь, кого встретишь.

Голос шел откуда-то сверху.

— Кто ты? — Из моего горла вырвалось хриплое карканье.

— Ты знаешь, кто я… — доверительно, нежно шептал голос, — но ты можешь называть меня Алисой, если тебе так хочется.

Я должен проснуться. Я должен проснуться.Я расслышал крик: «Алиса?» и догадался, что это кричу я сам.

— Я все знаю про тебя, Джерард. Запомни, ты спишь; я существую лишь в твоем сознании. Можно сказать, я — в биении твоего сердца.

И опять я что-то бессвязно пробормотал.

— Почему ты ни о чем меня не спрашиваешь? Я ведь мертвец. А мертвые знают все.

Это какая-то жуткая галлюцинация. Я должен проснуться.

— Разве ты не хочешь спросить меня про Энн? — призывал шепот. — Вчера она оставила тебе послание. Конечно, она мертва, но это ты уже знаешь. Ты же видел царапины в шкафу.

— Кто ты?

— Разве не все равно? Может быть, я — это ты.

— Я?

— Хорошо соображаешь, Джерард. Я могу быть тобой. Или Хью. Я могу быть Хью Монфором.

Шепот растянул последние звуки.

— Видишь, мы все мертвые. Филли убила нас всех, по очереди. Хью тоже. Она убила и Хью, Джерард, ты просто этого еще не знаешь. И скоро, очень скоро мы все встретимся и останемся вместе навсегда.

— А теперь спи, Джерард. Сладких тебе снов.

Луна по-прежнему светила мне в лицо. И вдруг решетчатая тень коснулась моей щеки. Я вскочил с истошным криком, который эхом разнесся по библиотеке и затих под мерным стуком падающих на пол капель. Мой мочевой пузырь все-таки не выдержал.

На самом деле тень отбрасывали решетки окон. Залитая лунным светом библиотека медленно материализовалась вокруг меня. Спотыкаясь, я добрел до стола и схватил фонарик.

В галерее наверху никого не было.

Ощущение, которое я испытывал, ковыляя к выходу следом за лучом фонарика, было не менее жутким, чем шепот во тьме. Весь путь до отеля я проделал пешком, так что явился к трем часам утра, вонючий и продрогший, словно алкоголик. От всех моих мытарств даже головная боль прошла. Я принял душ, заварил себе чаю и встал у окна, уставившись на желтые размытые огни фар, освещавшие Юстон-Роуд.

Я проснулся, когда услышал голос. И не было смысла притворяться, что было по-другому. Между тем в дом никто не мог проникнуть; даже Алиса, если уж идти до конца в своей паранойе. У нее не было ключей, и я не говорил ей про черную нитку.

Так что либо у меня произошло раздвоение сознания, либо я действительно слышал настоящее привидение. Впрочем, если вдуматься, одно от другого мало чем отличалось. Голос был частью меня; он так и сказал; он знал обо мне все. Он знал и об Алисе, и о Филли. Он был воплощением — или обнажением — моих самых худших страхов, ночным кошмаром, поселившимся в доме.

«Ты не знаешь, кого встретишь».Женщина под вуалью в галерее. Тогда я тоже не спал.

В самом начале нашей переписки Алиса часто повторяла, что родители как будто наблюдают за ней сверху, они появляются в ее снах, но не как воспоминания, а как живые люди. Она считала, что каждая человеческая эмоция оставляет свой след в материальном мире. Привидения появляются там, где эти следы концентрируются, и только избранные могут ощутить их присутствие, причем только в уединении и при полной тишине.

Привидения или галлюцинации — какая разница, как их называть? Шепот определенно начал звучать в моей голове. Он таился там всю мою жизнь; с того самого жаркого январского дня в Мосоне, когда я впервые увидел фотографию, и мать перестала рассказывать про Стейплфилд. И вот теперь он выбрался из моего подсознания и вознесся на галерею библиотеки, напугав меня чуть ли не до смерти. Да мало ли что еще может произойти со мной в Феррьерз-Клоуз, если я вернусь туда один!