Амброз Бирс - Диагноз смерти (сборник)

Когда смысл этих слов дошел до сознания Элвена Крида, он снова вздрогнул. Ведь девочка заведомо не могла слышать ни слова об этом происшествии.

Все имущество Сайласа Димера передали в ведение душеприказчика, а тот почел за благо «свернуть бизнес», так что лавка после смерти владельца больше не открывалась, а все товары чохом приобрел другой «купец». Комнаты верхнего этажа тоже опустели, поскольку вдова и дочери Димера перебрались в другой город.

На другой день после казуса с Элвеном Кридом – а слух о нем как-то просочился за пределы его дома – напротив лавки, на другой стороне улицы, собралась целая толпа, в которой хватало и мужчин, и женщин, и даже детей. Все жители Хиллбрука уже знали, что там объявился призрак покойного Сайласа Димера, но многие старательно притворялись, будто не верят в это. Смельчаки из самых юных кидали камни в фасад дома, благо больше их кидать было некуда, но снаряды эти, надобно отметить, как-то миновали неприкрытые ставнями окна. Всех одолевало понятное замешательство, а озлиться толпа еще не успела. Несколько человек из самых отчаянных подошли к лавке и начали колотить в дверь, подносить к темным стеклам спички, чтобы разглядеть, что творится внутри. Другие изощрялись в остроумии: кричали, свистели и звали Димера пробежаться наперегонки.

Время шло, ничего особенного не происходило, и многие подались восвояси. А те, кто остался, увидели, как лавка вдруг озарилась изнутри неярким желтоватым мерцанием. Тут уж и самые отчаянные присмирели. Смельчаки, стоявшие у лавки, быстренько ретировались на другую сторону улицы, где смешались с толпой, мальчишки перестали метать камни. В толпе примолкли, лишь нервно перешептывались, указывая друг другу на окна, которые светились все сильнее. Потом никто не мог сказать, сколько времени понадобилось, чтобы свечение из едва заметного превратилось в яркое, причем настолько, чтобы увидеть, что делается в лавке. Взорам всех собравшихся предстал Сайлас Димер, сидящий за своей конторкой!

Зрелище это, надо сказать, произвело впечатление на толпу. Слабые духом дрогнули, и толпа быстро убавилась с флангов. Одни бежали со всех ног, другие удалялись чинно, с достоинством, почасту, впрочем, оглядываясь через плечо. В конце концов осталось человек двадцать, мужчин, в основном. Эти словно окаменели, молча таращась на окна. Призрак же не обращал на них ни малейшего внимания; его, похоже, больше занимала приходно-расходная книга.

Наконец трое мужчин, словно повинуясь какому-то велению, отделились от толпы и подошли к лавке. Один из них, человек мощного сложения, собрался было высадить дверь плечом, но она вдруг распахнулась сама собой, и смельчаки вошли в дом. Те, кто остался на тротуаре, видели, как странно повели себя разведчики, стоило им переступить порог. Они ходили по лавке кругами, вытянув перед собой руки и натыкаясь то на прилавок, то на бочки и ящики, то друг на друга; поворачивались то в одну сторону, то в другую, пытаясь, наверное, выбраться на улицу, но выход найти никак не могли. Слышно было, как они кричали и ругались. А вот призрак Сайласа Димера не обращал на все это ни малейшего внимания.

Никто потом так и не смог припомнить, что толкнуло всю толпу – и мужчин, и женщин, и детей, и собак – к дверям лавки. Всякий рвался вперед прочих, так что поначалу там случилась настоящая давка, но потом люди, словно вдруг уговорившись, выстроились друг за другом и таким вот образом вошли в лавку. И тут же из зрителей стали актерами, включившись в это непонятное представление.

На противоположном тротуаре остался стоять лишь один человек – банкир Элвен Крид. Он хорошо видел все, что творилось в помещении, которое все более заполнялось людьми, поскольку лавка по-прежнему была ярко освещена. Но все, кто вошел внутрь, оказались в непроглядной темноте. Стоило человеку переступить порог димеровой лавки – и у него помрачалось не только зрение, но и разум. Каждый двигался без цели и смысла, пытался пробиться неведомо куда, пихая и колотя других. Некоторые падали, и на них наступали, потом они поднимались и сами наступали на упавших. Люди хватали тех, кто оказывался рядом, за одежду, за волосы, за бороды, остервенело отпихивались, вскрикивали, почем зря крыли друг друга последними словами. Когда последний из длинной чреды замешался в эту кашу, свет в лавке вдруг погас, и больше Элвен Крид ничего не видел. Тогда он повернулся и пошел домой.

На следующее утро у лавки Димера снова собралась толпа зевак. Пришли, осмелев при свете солнца, и те, кто прошлым вечером сочли за благо удалиться от греха подальше, а многие просто заглянули туда по пути на работу. Лавка стояла открытой нараспашку, внутри – ни души, зато повсюду – на стенах, на полу и на мебели – видны были то клочья от одежды, то пучки волос. Похоже было, что вчера хиллбрукские экзорцисты все-таки выбрались с горем пополам из лавки и поплелись домой лелеять синяки и ссадины. Теперь они, ясно, клялись, что всю ночь провели в постели. На запыленной конторке у прилавка лежала приходно-расходная книга. Записи, сделанные рукой Сайласа Димера, прерывались на шестнадцатом июля, то есть на последнем дне его пребывания в земной юдоли. Отметок о недавней продаже какого-либо товара Элвену Криду в книге не было.