Ольга Грибова - Охотник на вампиров. Глубина

Я чувствовал себя крайне возбужденным. Некуда было девать руки, и я, как какой-нибудь истерик, постоянно то размахивал ими, то теребил на груди крестик, еще в детстве подаренный мне матерью, который я носил, не снимая, то приглаживал волосы. Но ничего не помогало, наоборот, нервное напряжение продолжало расти.

Эмми все это время сидела молча, видимо догадываясь, что я сейчас меньше всего нуждаюсь в собеседнике. Пару раз я пробовал сесть, но больше чем на несколько секунд меня не хватало, и я снова вскакивал. Наконец, мельтешения привели к внезапной и острой тошноте.

Еле успев добежать до туалета, я выплеснул содержимое желудка в унитаз, и минут десять меня без остановки рвало. Дошло до того, что начал выходить пустой желудочный сок, так как во мне не осталось ни грамма пищи.

После того как прошла тошнота, я кое-как умылся и вернулся в комнату. Я с трудом держался на ногах и, если бы не Эмми, наверное, упал бы. Она помогла мне добраться до кровати, и я в полубредовом состоянии рухнул на постель. Пока еще сохранял способность думать, вспомнил Диму, который был обречен пережить все это в одиночку. Только теперь мне стал понятен весь ужас собственного поступка. Я искренне раскаивался и даже хотел сказать Эмми, чтобы она сходила проведать брата, но к тому времени силы уже настолько покинули меня, что я мог лишь еле слышно мычать.

Потом мысли стали путаться. Я, кажется, бредил, но, кроме ярких красок, вспыхивающих перед внутренним взором, ничего не запомнилось. Было невыносимо жарко. Все тело горело, но не от внешнего жара, а от огня, идущего изнутри. Я пытался разодрать себе грудь, мечтая выпустить этот огонь наружу, но Эмми мешала, удерживая мои руки. Затем последовала новая череда ярких образов и, наконец, долгожданное забытье.

Лишь спустя несколько жутких часов я погрузился в тревожный, полный кошмаров сон.

Очнулся я внезапно, не осознавая, где я и кто. Страшно хотелось пить, но сил, чтобы приподнять руку, не было. Одежда насквозь пропиталась потом и прилипла к телу, причиняя жуткий дискомфорт. Все кости ломило. Я чувствовал каждую мышцу и даже са-мую малюсенькую клеточку организма. Не могу сказать, чтобы мне это нравилось.

Осторожно приоткрыв один глаз, я увидел Эмми. Она сидела рядом на кровати и держала меня за руку. Внимательные глаза неотрывно следили за мной, поэтому девушка сразу заметила, что я пришел в себя.

— Привет. — Амаранта нежно улыбнулась мне, как ласковая мать любимому чаду.

Я тоже попытался улыбнуться, но мышцы лица, ответственные за мимику, свело судорогой, так что, наверное, вместо улыбки вышла какая-то гримаса. Пить хотелось все сильнее, и я решил попросить Эмми подать стакан воды, раз уж сам не в состоянии его взять. Но взамен членораздельного слова «вода» из горла вырвался полустон-полухрип. Как оказалось, я не способен не только двигаться, но и говорить. Появились неплохие шансы умереть от жажды всего в паре метров от чистой питьевой воды, тем более что потребность в жидкости с каждой секундой неумолимо возрастала.

Каким-то непостижимым образом Эмми поняла меня; не исключено, она просто знала, что нужно делать в таких случаях. Приподняв одной рукой мою голову, другой она поднесла к моим губам стакан с водой. Никогда еще обычная Н20 не казалась мне такой потрясающе вкусной. И хотя каждый глоток давался путем колоссального напряжения всего тела, я все же испытывал наслаждение.

Выпив два с половиной стакана воды, я, наконец, устало откинулся на подушки. Сказать, что мне стало намного легче, — значит не сказать ничего. Я снова почувствовал себя почти человеком, и, что самое главное, ко мне вернулась способность говорить. Правда, голос звучал сипло, и его тембр мало походил на мой обычный, но все-таки я снова мог произносить слова.

Никогда больше не позволяй мне принимать это зелье, — это было первым, что я сказал или, точнее, прошептал. Голосовые связки восстанавливались постепенно и еще не могли издать полноценный звук.

Я это запомню, — кивнула Эмми. Складки на ее лбу почти разгладились, и она выглядела вполне удовлетворенной. Не знаю, что творилось со мной во время ломки, но теперь, похоже, волноваться было не о чем.

Сколько сейчас? — Я попытался приподняться в поисках часов. Как ни странно, мне это удалось, и еще до ответа Амаранты я увидел, что уже половина шестого вечера. — День безвозвратно потерян, — заметил я вслух.

Теперь, когда силы начали потихоньку возвращаться, больше всего я хотел добраться до ванной и сбросить сырую, неприятно пахнущую одежду. И снова Эмми догада-лась о моем желании и помогла мне встать. Поначалу переставлять ноги было невыносимо трудно, но постепенно, по мере того как восстанавливалось кровообращение, идти становилось все легче. Последние шаги до ванной комнаты я сделал уже самостоятельно.