Мелисса де ла Круз - Любовь на крови

Миссис Андерсон покачала головой, взбила подушки Аллегры и усадила пациентку обратно в этот пушистый сугроб.

— Пока нельзя. Доктор Перри специально приедет из Нью-Йорка, чтобы осмотреть тебя. Твоя мать на этом настояла.

Аллегра вздохнула. Конечно, Корделия на этом настояла. Мать пеклась о ней, точно наседка, превосходя нормы обычной материнской заботы. Корделия подходила к исполнению материнских обязанностей как к охране драгоценной вазы эпохи Мин. Она постоянно заботилась о дочери и всегда вела себя так, словно Аллегра находилась на грани нервного срыва, хотя всякому видно было, что Аллегра — живое воплощение здоровья. Она пользовалась всеобщей любовью, была веселой, спортивной и энергичной.

Опека Корделии была, мягко говоря, удушающей. Поэтому Аллегра с нетерпением ожидала, когда же ей исполнится восемнадцать, чтобы сбежать из дома навсегда. Всепоглощающее беспокойство матери о ее благополучии было одной из причин, по которым Аллегра развернула кампанию за переход из Дачезне в Эндикотт. В Нью-Йорке воздействие Корделии было неотвратимым. А Аллегра больше всего на свете хотела быть свободной.

Миссис Андерсон измерила девушке температуру и убрала термометр.

— К вам там несколько посетителей. Впустить их?

— Конечно! — Аллегра кивнула.

Головная боль немного стихла, то ли от расплавленного шоколада в знаменитой выпечке миссис Андерсон, то ли от мощной дозы обезболивающего — девушка точно не могла сказать.

— Ладно, команда, можете войти. Но смотрите, не утомляйте ее. Не хватало еще, чтобы ей опять стало хуже. Потише тут!

И, улыбнувшись в последний раз, дружелюбно настроенная медсестра покинула комнату. Мгновение спустя кровать Аллегры окружила вся ее команда по хоккею на траве. Они толпились вокруг, запыхавшиеся, так до сих пор и не сменившие спортивную форму: юбки в зеленую клетку, белые рубашки поло и зеленые высокие гольфы.

— О господи!

— Ты как, нормально?

— Ну надо же, эта фигня тебе чуть голову не снесла!

— Мы в следующий раз доберемся до этой сучки из Норсфилд Маунт Хермон!

— Не волнуйся, они свое получили!

— Боже, ты вырубилась напрочь! Мы уж думали, что не увидим тебя до завтра!

Эта радостная какофония заполнила комнату, и Аллегра улыбнулась.

— Все в порядке. У меня тут печенье осталось — хотите? — спросила она, указывая на поднос на подоконнике.

Девушки голодной оравой налетели на угощение.

— Погодите! Вы же мне не сказали — мы выиграли? — спросила Аллегра.

— А ты как думаешь? Мы надрали им задницу, капитан, — Бирди Бельмонт, лучшая подруга Аллегры и ее соседка по комнате, насмешливо отсалютовала. Салют выглядел бы куда более впечатляюще, если бы не громадное печенье с кусочками шоколада у нее в руке.

Девушки принялись заговорщически сплетничать, но тут из-за занавески, разделяющей комнату надвое, послышался мужской голос:

— Эй, девчонки, у вас там что-то вкусненькое? А поделиться не хотите?

Команда захихикала.

— Это твой сосед, — шепотом сообщила Бирди. — Кажется, он голоден.

— Что-что? — переспросила Аллегра.

До этого момента она даже не замечала, что с кем-то делит комнату. Возможно, у нее и вправду серьезная травма, а не просто заурядный ушиб во время игры.

Рори Антонини, талантливый полузащитник с наибольшим количеством забитых голов в лиге, отдернула занавеску.

— Привет, Бендикс! — хором воскликнули девушки.

Стефан Бендикс Чейз был самым популярным парнем в их классе. И понятно почему: при его росте шесть футов три дюйма, широких плечах и мощном телосложении он выглядел как юный белокурый великан. Лицо у него было как у греческого бога: красивый лоб, безукоризненной формы нос и высокие скулы. На щеках — ямочки, а ясные васильково-синие глаза искрились весельем. Сейчас правая нога у него была в гипсе. Бендикс весело помахал девушкам рукой.

— Когда тебя выпускают? — поинтересовалась Дарси Седрик, их голкипер, вручая юноше уже почти пустой поднос с остатками выпечки.

— Сегодня. Гипс наконец-то снимают. Слава богу! Я уже задолбался прыгать на уроки на одной ноге, — отозвался Бендикс и кивком поблагодарил Дарси за печенье. — А с тобой что стряслось? — спросил он у Аллегры.

— Да просто поверхностная рана, — ответила Аллегра, указав на марлевый тюрбан и изобразив британский акцент.

— По крайней мере, руки у тебя при себе, — улыбнувшись, процитировал Монти Пайтона Бендикс.

Аллегра постаралась не показать, как ее очаровало, что он поймал подачу на лету.