Киран Харгрейв - Остров на краю всего

– Ловко придумано, – одобрительно говорит нана.

– Можно еще одну?

Она устраивается поудобнее и опирается на локоть.

– Жила-была девочка, и влюбилась она в мальчика. И мальчик тоже влюбился в нее, но сказал, что они не могут быть вместе, потому что он очень болен. Потом он уехал далеко-далеко, но она последовала за ним. Они хотели пожениться, но были слишком молоды, а он еще и слишком болен. И вот они жили вместе, и он даже начал чувствовать себя лучше. Много лет они были совершенно счастливы. Крышу домика выкрасили в голубой цвет, а по стенам пустили цветы – красную гумамелу. Раз в год туда прилетали бабочки, и тогда они вспыхивали, как пламя. Дом можно было увидеть с вершины окружающих холмов и узнать по голубой крыше и красным стенам. Вот так их и нашли.

В конце концов родные девочки начали искать ее. Увидев домик с вершины холма, они подождали до наступления темноты, потом подкрались незаметно и, одолев мальчика, увезли девочку домой. Она очень опечалилась, и печаль проникла в ее кровь, вызвав ту же, что и у мальчика, болезнь. Родители винили его, но она знала, что причина в разбитом сердце. Семья отправила ее на остров, где жили люди с разбитым сердцем, и она думала, что умрет, не познав больше счастья.

Но, как оказалось, ошибалась.

Прежде чем ее забрали, мальчик сделал ей подарок, и теперь, уже на острове, она обнаружила, что он растет в ней. Живот ее округлился, и из него вышло чудесное, свежее, как дождь, дыхание бриза. Она назвала его Амихан – в честь приносящих муссон животворных ветров. Бриз дал ей новую жизнь и счастье на долгие годы, пока для него не пришло время лететь дальше. Но и умчавшись в большой мир Запредельных мест, он оставил после себя столько любви, что ее хватило бы на всю жизнь.

Выдержав подходящую случаю паузу, я говорю:

– Но ведь тебе не придется ждать целую жизнь. Я вернусь через одну тысячу девятьсот сорок пять дней. Или около того.

Нана печально смеется.

– Так то был ваш дом, твой и амы? Дом с бабочками.

– Да. И он был прекрасен.

Я вижу его совершенно ясно, сверху, как птица. Голубая крыша. Пламенеющие стены.

– Ама сейчас здоров?

Нана перекатывается на спину, и я больше не вижу ее лица.

– Здоров ли? Не знаю.

И только теперь в голове у меня что-то щелкает, и все становится на свои места.

– Он был Тронутым?

Нана закрывается рукой.

– Да.

– Какой он был?

Она отвечает не сразу.

– Даже не знаю, как описать его несколькими словами. Трудно, понимаешь? Человек может заключать в себе весь мир, и даже несколько миров, а слова – это только слова. – Она с усилием сглатывает. – Он был невысокий. Всегда подстригал волосы с одной стороны. Руки у него были шершавые. На всем свете не было человека добрее.

– Жаль, я с ним не знакома.

– Ты во многом похожа на него – улыбкой, глазами. Теперь ты мой мир.

Я нахожу ее руку, и мы вместе дышим в темноте.

Проснувшись на следующее утро, я вижу рядом с собой небольшой узелок и с болью понимаю, что его приготовила для меня нана. Долго сижу, оглядывая комнату, в которой со дня рождения провела все ночи. На дверной раме годовые отметки – так я росла. Последняя сделана в прошлый день рождения. А какой я буду, когда нана измерит меня в следующий раз? Может быть, выше нее – она не очень высокая.

В комнату просовывает голову нана.

– Ну вот. – Наигранно бодрый тон означает, что она храбрится и делает вид, будто ничего особенного не случилось. – Завтрак готов.

Мы едим фрукты в нашем жалком саду, но аппетита нет. Я не хочу уезжать, но хочу, чтобы вот эта часть закончилась поскорее. Сейчас бы пережить расставание и переход, а дальше будет легче.

Сестра Маргарита приходит, когда мы доедаем по половинке манго. Нана мгновенно напрягается.

– Утрись, Ами.

Я так сильно закусываю нижнюю губу, что ощущаю вкус крови. Нужно остаться. Должен быть какой-то способ. Почему я не подумала об этом раньше? Нана протягивает узелок. Чувствую внутри какие-то твердые грани.

– Там подарок тебе, как я и обещала. Хабилин. Храни его до нашей встречи.

Пора говорить прощальные слова, и она растягивает предложения, оттягивая расставание, как делает всегда, когда идет в больницу навестить друзей, которые уже не вернутся. Сестра Маргарита ведет нас из дому.

Я стараюсь не горбиться и смотрю прямо перед собой. У дома открытая повозка – с возницей, которого я не знаю, и пятью детьми. Среди них Дату и две девочки из школы, но больше из нашего класса никого нет. Нет и ребенка Дивы. У всех с собой узелки.