Питер Хэйнинг: Комната с призраком

1. Готический роман (The Gothic Romance).

Представители: Хорас Уолпол, Клара Рив, Анна Летиция Барбальд, Мэри У. Шелли, доктор Натан Дрейк. [17] Сюда же Эдит Биркхэд относит стихотворение Уильяма Блэйка «Прекрасная Элеонора».

2. Роман напряжения и необъяснимой тревоги (The Novel of Suspense).

Представители: миссис Анна Радклиф.

3. Роман ужаса (The Novel of Terror).

Представители: Мэтью Грегори Льюис, Чарльз Мэтьюрин.

4. Восточная повесть ужаса (The Oriental Tale of Terror).

Представители: Уильям Бекфорд.

5. Сатира на роман ужаса (Satires on the Novel of Terror).

Представители: Джейн Остин, Томас Лав Пикок.

6. Короткая повесть ужаса (The Short Tale of Terror).

Представители: лорд Булвер-Литтон, Мэри У. Шелли.

Несколько особняком стоят работы Уильяма Годвина и сэра Вальтера Скотта. Замечательная история о письменах на стене, появившихся во время Бальтасарова пира, Книга Иова, легенды о потопе и вавилонской башне — все это, по мнению Эдит Биркхэд, тоже повести ужаса.

В этом ее полностью поддерживает британский философ Эдмунд Бёрк. В своей монографии «Исследование наших представлений о возвышенном и прекрасном» в главе «Ясность и туманность: как они воздействуют на чувства» [18] A Philosophical Inquiry into the Origin of Our Ideas of the Sublime and Beautiful, ch. Clearness and Obscurity as They Affect the Passions, N.Y., 1899, p. 63. он пишет: «В Книге Иова есть удивительно возвышенное место, и замечательно то, что вся его возвышенность проистекает из ужасающей неопределенности описываемого:

„Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей, объял меня ужас и трепет и потряс все кости мои. И дух прошел надо мною; дыбом стали волоса на мне. Он стал, но я не распознал вида его — только облик был перед глазами моими; тихое веяние, — и я слышу голос: „Человек праведнее ли Бога? и муж чище ли Творца своего?“» [19] Книга Иова, глава IV, стихи 13–17.

Категорию ужасного Эдмунд Бёрк определяет следующим образом: «Чувство, которое вызывает в нас величие и возвышенность природы, властно завладевает нами и называется изумление (astonishment); и изумление есть такое состояние нашей души, в котором все ее движения замирают в предчувствии ужаса (horror)… Ни одно из чувств не может лишить наш мозг рассудочности и способности к действию в такой степени, в какой способен это сделать страх (fear). Потому что страх есть предчувствие боли или смерти, и по своему способу воздействия он походит на настоящую боль… И, чтобы сделать что-либо еще более ужасным, необходимо внести неясность». [20] A Philosophical Inquiry… pp. 57–58.

Следующей серьезной работой, посвященной поиску истоков готического романа, является объемная монография англичанина Монтегю Саммерса «Готический поиск». [21] The Gothic Quest, L., 1969, (reprinted). К сожалению, при всей доскональности и углубленности исследования, оно не располагает четко выраженной классификацией: поразительное свойство работы, признанной одной из основополагающих в изучении готического жанра.

Последнюю по времени попытку произвести всеобъемлющую классификацию готического романа предпринял в своей работе «Готическое пламя» профессор Девендра П. Варма. В главе «Поиск истоков» [22] The Gothic Flame, D. P. Varma, L., 1976, ch. Quest of the Numinous, p. 205. он пишет: «Основное течение готического романа, исшедшее из уолполовского „Отранто“, разделилось на три параллельные ветви: первая — историческая готика (The Historical Gothic Tales), была развита Кларою Рив и сестрами Ли и окончательно оформилась в уэверлийских романах Вальтера Скотта, где мистическая атмосфера ушедших лет оттеняла отвагу и мужество героев; вторая ветвь — школа напряжения и необъяснимой тревоги (The School of Terror), начатая А. Радклиф и поддержанная многочисленными ее подражателями; и третья ветвь — „шауэр-романтик“, или школа ужаса (The School of Horror), для которой характерно обилие сцен насилия и потусторонних эффектов (У. Годвин, „Калеб Вильямс“ и „Сен-Леон“)».

В качестве примера соединения различных школ в одном произведении Д. Варма приводит роман Мэтьюрина «Мельмот-скиталец»; в нем он обнаруживает черты школы напряжения и необъяснимой тревоги (terror) и черты школы ужаса (horror).

Определение исторических романов Вальтера Скотта в рамках готического жанра поддерживает еще один исследователь — англичанин Уолтер Фрей. В своей работе «Влияние готической литературы на творчество Вальтера Скотта» [23] The Influence of Gothic Literature on Walter Scott, Walter Freye, Rostock, 1902. он утверждает, что именно Вальтер Скотт поднял готический жанр из небытия, сделав своими романами сухую историю живой и красочной. У. Фрей находит элементы готики во всех уэверлийских (т. е. во всех, вышедших после «Уэверли») романах В. Скотта.