Стивен Кинг: Ночные кошмары и сновидения

У меня были карманные часы, доставшиеся мне от прадедушки, который работал на строительстве последнего отрезка Великой трансконтинентальной железной дороги. Согласно семейной легенде, он присутствовал при том, как забивали последний золотой костыль. Я достал из кармана часы и покачал ими на цепочке перед лицом Блокера.

— Видишь? — спросил я. — Стоят шестьсот, а может, и семьсот долларов.

— Хочешь меня подкупить? — Блокер снова засмеялся. Он вообще выглядел очень веселым парнем. — Дружище, я слышал о том, как люди заключали сделки с дьяволом, но ты первый, который хочет предложить взятку за то, чтобы его пустили в ад. — Теперь он посмотрел на меня с сожалением. — Может быть, ты взаправду считаешь, что знаешь, где работать, но я должен сказать тебе, что ты не имеешь об этом ни малейшего представления. Я сам видел, как в июле к западу от Индиан-Спрингс температура в тени достигала пятидесяти градусов по Цельсию. Там сильные люди плачут. А ты совсем не такой, приятель. Мне не надо снимать с тебя рубашку, чтобы убедиться, что у тебя на спине нет ничего, кроме тощих мускулов, заработанных в клубе здоровья, а этого явно недостаточно в Великой пустыне.

— Как только ты придешь к выводу, что я не могу работать, я уйду. Часы можешь оставить себе. Я не буду спорить.

— Брехло ты.

Я посмотрел ему в лицо. Он посмотрел на меня.

— Нет, ты не брехло, — произнес он голосом, полным изумления.

— Нет.

— И ты согласен передать часы Тинкеру, чтобы они хранились у него? — Он ткнул большим пальцем в сторону огромного негра в яркой рубахе, который, сидя в кабине бульдозера, жевал фруктовый пирог, купленный в «Макдональдсе», и прислушивался к нашему разговору.

— На него можно положиться?

— Можешь не сомневаться.

— Тогда пусть он хранит эти часы до тех пор, пока ты не выгонишь меня с работы или пока не наступит для меня время возвращаться в школу в сентябре.

— Это — твоя ставка. А какова будет моя?

Я показал на свое заявление у него в руках.

— Подпиши это, — сказал я, — и мы квиты.

— Ты с ума сошел.

Я подумал о Долане, об Элизабет и промолчал.

— Ты начнешь с черной работы, — предупредил Блокер. — Будешь разбрасывать лопатой горячий асфальт из грузовика в выбитые ямы. И совсем не потому, что мне нужны твои идиотские часы — хотя я с удовольствием заберу их, — просто все так начинают.

— Хорошо.

— Лишь бы между нами все было ясно.

— Согласен. Мне все понятно.

— Нет, — покачал головой Блокер, — тебе ничего не понятно. Но ты поймешь.

Следующие две недели буквально вылетели из памяти. Помню, что шел за грузовиком, захватывал лопатой горячий асфальт, укладывал его на выбоины, трещины, утрамбовывал и шел дальше за грузовиком, пока тот не останавливался у следующей прорехи в дорожном полотне. Случалось, что мы работали на главной улице Лас-Вегаса, Стрипе, и я слышал серебряный звон монет, которые сыпались, когда кому-то выпадал джек-пот. Этот звон просто стоял у меня в голове. Я поднимал голову и видел, как Гарви Блокер смотрит на меня странным и вместе с тем сочувствующим взглядом, причем его лицо колышется в волнах жаркого воздуха, поднимающегося от нагретого асфальта. Иногда я смотрел на Тинкера, сидящего под парусиновым тентом, покрывающим кабину его бульдозера, и тогда негр поднимал часы моего прадеда и покачивал их на цепочке, а они отбрасывали серебряные блики.

Самым главным было не потерять сознания, не упасть в обморок, как бы плохо мне ни было. Я продержался весь июнь, затем первую педелю июля. И вот однажды Блокер подошел ко мне во время обеденного подрыва, когда я дрожащими руками держал сандвич. По большей части дрожь не покидала меня до десяти вечера. Это из-за жары. Приходилось выбирать — дрожать или падать в обморок, тогда я вспоминал про Долана и решал: лучше уж дрожать.

— Ты все еще не стал сильным, приятель, — сказал мастер.

— Нет, — согласился я. — Но, как принято говорить, ты бы посмотрел на материал, с которого я начал.

— Я все время оглядываюсь на тебя и жду, что увижу, как ты лежишь посреди мостовой, а ты все не падаешь. Но ты не выдержишь.

— Выдержу.

— Не выдержишь. Будешь так идти с лопатой за грузовиком, наверняка сломаешься.

— Нет.

— Впереди самая жаркая часть лета, приятель. Тинк зовет ее сковородкой.

— Я справлюсь.

Он достал что-то из кармана. Это были часы моего прадеда. Он бросил их мне на колени.

— Забирай свои дерьмовые часы, — сказал он, не скрывая отвращения. — Мне они не нужны.