Бентли Литтл - Дом

Он вытащил из руки иголку. Кукла больше уже не была куклой; она представляла собой спутанный клубок ниток, волос и мусора.

Вторая кукла бросилась вперед, и он, не раздумывая, точно так же разодрал ее на куски, не дав ей даже приблизиться к себе.

На секунду отвлекшись, он бросил взгляд на кровать. Дэниэла не было. Девочка скакала на матрасе, тыкая рукой в его сторону, и возбужденно визжала на непонятном ему языке. Неясно было, победила ли она Дэниэла или он завершил предназначенную ему миссию, предоставив Марку действовать далее самостоятельно, но размышлять об этом было некогда. Уже шесть или семь кукол одновременно наступали на него, и Марк снова ринулся в бой, яростно хватая их по несколько штук сразу, раздирая на части и разбрасывая во все стороны. Постепенно он сбился со счета, но сражаться с ними оказалось легче, чем он представлял себе это, и, несмотря на отдельные булавочные уколы и царапины, куклы на самом деле не представляли для него серьезной угрозы.

И уже были далеко не такими страшными, как ему должно было бы показаться.

Бумажные тигры.

Некоторые из них и действительно были частично сделаны из бумаги. Мелькнула мысль - а не являются ли и все остальные угрозы девочки такими же пустышками? Может, они скорее психологического, нежели физического характера? И существуют лишь в воображении, а не в реальности? Может, единственной силой, благодаря которой она могла держать их всех в повиновении, была ее способность эксплуатировать их собственные страхи?

Нет. Она убила Кристен. И, вероятно, убила Дэниэла.

Ему по-прежнему надо быть осторожным. Ее нельзя недооценивать.

Он уничтожил всех кукол. Девочка при этом не сделала ни малейшей попытки вступиться за них и поддержать, и Марк нашел это весьма подозрительным. Она вполне могла напасть на него, пока он был занят борьбой с ними. Она вполне могла использовать это серьезное преимущество. Между тем она оставалась на кровати, только прыгала и кричала что-то на странном неестественном языке.

Оторвав голову последней кукле и выдрав пуговицы, которые были ее глазами, он выпрямился и огляделся. Пол был усыпан мусором. Посмотрев на девочку, он понял, что она боится его.

Это его весьма удивило. Не важно, как и почему это могло произойти, не важно, чему следовало приписать столь странное превращение; самое главное - необходимо было воспользоваться этим внезапно появившимся преимуществом. Весь еще в горячке схватки, он ринулся к кровати.

Она попыталась увернуться, но оказалась недостаточно проворной. Она явно не была готова к нападению. Он схватил ее поперек живота и изо всех сил шваркнул об стену. Она оказалась сильнее его; он прямо чувствовал могучую силу ее мышц, чувствовал клубящуюся в ней силу, но внезапность и ее собственное недоумение дали ему шанс. Коленом он врезал ей в пах, локтем с размаху засадил в грудь и сомкнул пальцы на глотке.

Он был готов к этому, он ждал этого момента. Именно к этому призывала его Кристен, именно об этом мечтали и Дэниэл, и остальные. Пальцы его сомкнулись на горле, он был готов стиснуть их мертвой хваткой - и не смог.

Каким бы злом она ни была, сколько бы проблем она ни создала за все прошедшие годы, а может, и за столетия, он не мог заставить себя убить ее. Несмотря ни на что, она была ребенком. Какое бы зло она ни представляла собой, она все еще не была взрослой, и это сильно меняло дело. Теперь он понял, почему городские бандитские шайки использовали детей для некоторых из своих злодеяний. Какими бы гнусными ни оказывались совершаемые ими преступления, было практически невозможно осуждать на смерть детей, и их наказание оказывалось несравнимо легче именно из-за их подросткового возраста.

Впрочем, она не ребенок. Это неверно. Она гораздо больше, чем это.

Но стоило ему взглянуть ей в лицо, ощутить ее миниатюрные по сравнению с собой формы, и он не смог заставить себя пойти до конца.

Она посмотрела на него - сама невинность, и вдруг эта невинность начала размываться. Под детской улыбкой проступила откровенная чувственность, похоть и коварство, и он окончательно понял - скорее на эмоциональном, чем на сознательном уровне, что никакая она не девочка, не ребенок и никогда не была ребенком.

Он еще сильнее сжал ее горло. Мелькнула странная мысль - зачем она так сделала, почему решила показать ему свое истинное лицо. Может, она хотела, чтобы он убил ее? Может, это каким-то образом могло придать ей дополнительные силы? Или просто искушала его, играла с ним, подводила к самому краю, чтобы затем одержать верх?