Роман Грачев - …and action!

Почему-то именно эту историю я вспомнил, глядя на висящие на веревке ее старые стринги…

Записку Сережи Косилова я прочел около двух часов дня. А примерно в 17–30 нашли мою жену. Позвонил сам капитан Баранов, и первое, что я услышал в его исполнении, это были соболезнования.

Автомобиль «Лексус», принадлежащий некоему Владимиру Овчаренко, генеральному директору инвестиционной компании «Лидер-Инвест», в котором находились сам Владимир, его личный водитель и спутница Светлана Вавилова, разбился рано утром на сложном участке трассы, ведущей в аэропорт. Машина бизнесмена по непонятным пока причинам вылетела на встречную полосу и, пытаясь избежать столкновения с маршрутным такси, ушла с трассы. В результате выжил только водитель бизнесмена, успевший вылететь из машины, пока она парила в воздухе. Владимир Овчаренко и Светлана Вавилова погибли на месте.

Несколько лет назад в каком-то киножурнале в рецензии на фильм «Хищник» с Арнольдом Шварценеггером я прочел одну забавную вещь: неизвестный мне кинокритик уверял, что фильм этот был запрещен для просмотра детьми не потому, что в нем много крови и освежеванных человеческих тушек; все дело было в штуке, которая называется «чувством меры» — когда слишком много трагедии, это уже не трагедия, а фарс. Дети этой тонкой грани не различают, а потому принимают мясорубку в джунглях за чистую монету.

В тот день, когда я потерял почти одновременно двух дорогих мне людей, желания смеяться у меня не возникало. Более того, я с трудом мог выдавить пару звуков. Я просто сполз по стене в прихожей и уставился на вешалку. Потом я уронил голову на руки и завыл.

Я выл два дня. Выл, пил и снова выл. Когда заканчивалась выпивка, я отправлялся в магазин, двигаясь буквально на ощупь, пугал своим видом тамошних молоденьких продавщиц, протягивая на кассе смятые полтинники и тыча пальцем в прилавок с водкой, затем в таком же полуобморочном состоянии возвращался обратно.

А потом наступила мгла, в которой бродили доисторические чудовища невиданных размеров. Они все норовили меня сожрать. Жаль, что не сожрали…

Я смутно помню огромное количество незнакомых мне людей. Они ходили тенями перед моим лицом, они о чем-то спрашивали, трогали меня за плечи и, не обнаружив признаков жизни в моем обмякшем теле, уходили прочь. Потом я очень долго спал. То есть, мне казалось это очень долгим, потому что в таком состоянии время тянется убийственно медленно, словно дорожный каток. Ты думаешь, что провалялся на диване целую вечность и пропустил свадьбу собственных детей и даже рождение внуков, но на самом деле прошло каких-нибудь несчастных три часа. Иногда, поднимая голову и стараясь разлепить веки, я издавал какие-то звуки, кажется, просил воды или пачку снотворного, чтобы разом покончить с этим кошмаром, но тут же проваливался во мглу и все искал и искал доисторических монстров, чтобы принести себя в жертву.

На третий день я поднялся с дивана в своем кабинете и почувствовал, что меня отпускает. Небольшого ослабления хватки вполне хватило на то, чтобы самостоятельно дойти до туалета, выблевать конденсат пьяного угара, принять душ и снова лечь на диван. Лечь, уставиться в потолок и приготовиться отвечать на вопросы.

А вопросов, как назло, никто не задавал. В середине третьего дня надо мной склонилась мама. Оказалось, что она давно была здесь — ей позвонили родители Светланы, сообщив ужасную весть и попросив приехать «присмотреть за Виктором». Она и присматривала, как умела, пока мои теща и тесть занимались организацией похорон. У них, кстати, тоже не было желания пытать меня относительно случившегося, да и что я мог им ответить? Все было настолько очевидно, что вопросов действительно ждать не следовало. Так вышло, что я, Миш, в последнюю очередь узнал о планах Светланы развестись и начать новую жизнь. Она уже месяца три обсуждала эту возможность со своей матерью, а под самый конец своей жизни даже познакомила ее заочно со своим новым избранником — нестарым еще бизнесменом, который ради моей Светы оставил жену и двоих детей, то есть фактически перечеркнул всю свою прошлую жизнь. С ума сойти.

Что именно рассказывала Светка о причинах такого крутого поворота, мне не известно, но точно могу сказать, что теща и тесть в эти черные дни не стали вести себя со мной менее учтиво. Не скажу, что ласково — на ласки, разумеется, ни у кого не было сил, — но тяжелых взглядов и уж тем более горьких слов не было. Смерть близкого нам всем человека ничего не изменила в наших отношениях. Подозреваю, что Светлана не стала вываливать меня в грязи перед родителями, чтобы оправдать свой уход, и, поняв это, я испытал просто чудовищной силы грусть. Света, лапонька моя…