Леонид Алехин: Сказка на ночь

– Я останусь здесь. Мне совсем не страшно.

– Эрика, тебе не на что здесь смотреть.

– Я хочу увидеть, что вы сделаете с ним. Я хочу запомнить.

Рудольф повернулся и взглянул на нее. Ничего не сказал больше.

Он понял.

С помощью катушки под стволом он смотал трос, привязанный к Волчьему Крюку. Сильно рванув ружье, выдернул Крюк из стены и из тела оборотня.

Вервольф рухнул на пол. Раздался слабый стон.

– Он жив?

– Как видишь, – держа ружье в одной руке, охотник осторожно приблизился к оборотню. Второй рукой достал из ножен под курткой длинный, очень широкий нож. – Чтобы покончить с ним мало одного серебра. Нужен огонь.

– Огонь, огонь, огонь, – забормотал на три голоса оборотень. Его пальцы с отвратительным звуком заскребли по полу.

Охотник наступил на запястье руки с железными когтями. Занес руку с ножом.

– Отвернись, – сказал он Эрике.

Она не стала отворачиваться.

Охотник взял отрубленную по локоть руку и бросил ее в духовку. Зажег огонь.

– Эрика, где здесь запасные баллоны с газом? – спросил он.

– Наверное, в сарае, – ответила девочка, не сводя глаз с тела на полу.

Оставшись без руки, оборотень перестал биться. Тихо лежал, бормоча что-то едва слышное.

Охотник направился к выходу.

– Не бойся, – сказал он Эрике. – Тварь теперь не опасна. Все ее сила была в железных когтях, которые по глупости примерил ваш священник.

– Я не боюсь.

Она и правда не боялась.

– Молодец. Но если он попробует встать, сразу зови меня.

Рудольф вышел.

Эрика осталась наедине с оборотнем. Из духовки тянуло мерзкой вонью.

– Эрика, – услышала она слабый голос.

Голос патера Ладвига. Он больше не двоился и не троился.

И лицо, смотревшее на девочку снизу, было почти человеческим. Только сильно изуродованным кипятком и дробью.

– Эрика, девочка моя, что я наделал?

Единственный уцелевший глаз священника плакал.

– Я убил. Убил их всех. Моих товарищей. Нину. Твою бабушку. Всех остальных. Что я натворил???

Эрика подошла на полшага ближе. Сама не зная почему, она была уверена, что с ней говорит человек, а не зверь.

– Это были не вы, патер, – сказала девочка. – Это был злой дух, который жил в железных когтях.

– О, что же я наделал, Боже! Простишь ли ты меня? Простишь ли ты меня, Эрика?

– Я совсем, совсем не злюсь на вас, патер Ладвиг, – девочка покачала головой. – Вы всегда были хорошим

– Эрика, ангел мой…

От рыданий огромный живот оборотня заколыхался. На губах священника вспенилась кровь, потянулась струйкой из уголка рта. Глядевший на Эрику глаз затуманился.

– Патер Ладвиг?

Он больше не замечал ее. Бывший священник, заблудившийся на темной тропе запретного знания, обратил свой взгляд и речь к кому-то другому.

Теперь он говорил по латыни. Эрика не понимала ничего, хотя отдельные слова казались ей знакомыми. Она слышала их в церкви, по воскресеньям.

Патер Ладвиг все говорил, и говорил. Без остановки, пока не вернулся Рудольф.

Охотник принес тяжелый газовый баллон, кинул его на пол. Ударом приклада сбил вентиль.

– Быстро наружу, – приказал он, откручивая духовку на самый сильный огонь.

У самой двери Эрика бросила взгляд назад, на патера Ладвига. Он замолчал, прикрыл единственный глаз. Страшное его лицо разгладилось. Не в покое, а в ожидании покоя.

– Бегом, Эрика, – приказал Рудольф, захлопывая дверь. – Сейчас здесь все взорвется.

Они побежали. По дороге Рудольфу пришлось взять Эрику на руки, у девочки подгибались колени.

Отбежав шагов на двести от дома, Рудольф остановился. Повернулся к дому лицом. Застыл в ожидании

Сквозь куртку Эрика чувствовала, как бьется его сердце.

– А что такое mia pulpa? – спросила она.

– Чего? – не понял охотник.

– Mia pulpa. Я слышала, как это повторял патер Ладвиг.

– А, mea culpa, – сказал Рудольф. – Моя вина.

– Моя вина? – повторила Эрика.

– Mea culpa – «моя вина» по латыни. Это слова из молитвы. Патер Ладвиг просил прощения у Бога.

– И Бог простил его?

– Не знаю, Эрика. Говорят, что Бог прощает всех.

– Ты веришь этому?

Рудольф Вольфбейн помедлил.

– Я, – начал он.

Остальные его слова заглушил взрыв.

В машине ван Рихтен осторожно взял ее за левую руку. Уколол безымянный палец, забирая кровь на анализ. Она слишком долго находилась под сывороткой. Нужна была проверка.

– Это был один из наших? – спросила Эрика.

– Тебе обязательно знать? – не поднимая головы, он промокал ее палец спиртом.

– Да, Гаспар.