Анна Фауст - Пособие для внезапно умерших

Но оставалась еще что-то. Я подошла уже так близко к разгадке, но наткнулась на привычную стену. Всей силой своего желания, всем накопленным отчаянием я ударила по этой стене… и плотину прорвало.

И я поняла, кто были те две страшные тени из моего сна и что они со мной сделали. Я все вспомнила. Это было похоже на молнию в темную грозовую ночь, осветившую на мгновение ландшафт, так что стали видны мельчайшие детали.

Откуда-то издалека до меня доносился лай собак. И я вспомнила, где я слышала этот лай. Я вспомнила овчарок, бегущих к маленькой женщине, кулем лежащей на земле. Они все ближе, но никак не добегут… Время растянулось…

И меня вдруг вынесло обратно в холодную тибетскую ночь, в тело.

Я услышала конец Вадькииной фразы: «…все время унижала меня, ты спала с Германом, а говорила, что любишь меня…», увидела его искаженное гневом лицо.

Через мгновение я испытала самую страшную боль в своей жизни. Меня окружали горящие зеленые глаза и оскаленные смрадные пасти. Два пса из стаи набросились на меня и повалили на землю: один вцепился в горло, другой в грудь. Пока были силы, я боролась за жизнь, пыталась разжать пасть, крикнуть, позвать Вадима, но вдруг поняла, что он все видит.

Он сделал движение ко мне, а потом отпрянул назад. На лице его застыло странное выражение нерешительности. А потом он повернулся и побежал прочь. Совсем как Андрей тогда, в школьном туалете. Наверное, он хотел позвать на помощь. В одиночку с этой сворой он бы не справился.

Я больше не могла дышать. Из разорванного горла хлестала кровь. Я отчетливо поняла, что спасения нет, и ужас сковал меня. Я чувствовала, как в последней попытке донести кислород колотится сердце, моему сознанию оставалось жить несколько секунд, и мне уже не хотелось тратить эти секунды на бессмысленную борьбу. И только один единственный вопрос «зачем?» имел теперь смысл Я, как Жанна д'Арк в распятие, вцепилась в образ моего любимого, но это не было ни ответом, ни облегчением.

Наконец, я снова вылетела. И видела, как собаки рвут теперь уже не нужное, но все еще такое любимое тело, которое так долго было моим. Страх почему-то прошел. Тонкая серебряная нитка оборвалась, и теперь я была свободна. Но все же у меня было ощущение, что я что-то не доделала. Что-то очень важное… И поэтому меня, как мотылька, влекло на свет двух перевитых красных свечек. Больше я ничего не помню.

Чаран вышел из монастыря и остановился. Ему было предельно ясно, что никакого раскаяния по поводу произошедшего в тот последний раз с Лейлой он никогда и не испытывал, а местами и горько сожалел о том, что остановил старика-мага.

Чарана раздирало на части. Где-то глубоко внутри звучал голос души. Она, его душа, скорчившись от ужаса, наблюдала за тем, что вытворяет его эго, и не находила средств остановить все.

И еще этот монах. После его глаз уже невозможно было продолжать думать по-прежнему. Этот взгляд словно выявлял смысл поступков, приводил к единому знаменателю.

Чарана била крупная дрожь, совсем как тогда у старика-колдуна, когда тот велел ему самому читать заклинание-ключ.

Неподалеку от монастыря возвышалось плато 84 махасиддх – именно здесь происходят ритуальные «похороны на небо». В Тибете невозможно закапывать умерших, их расчленяют на части, а собаки или хищные птицы, всегда дежурящие неподалеку, расклевывают останки и, улетая, уносят их на небеса.

Паломники считают Кайлас самым удачным местом, для того чтобы их душа легко перешла в Бардо [10] Бардо – понятие тибетского буддизма, дословно «между двумя». В европейской традиции трактуется как состояние между смертью и перерождением. – Примеч. ред. . Не Бордо, французский город, и не марка вина. Так называется место (своего рода чистилище), где после смерти человека его душа ожидает получения нового тела.

На это плато и отправился в отчаянии Чаран, желая погибнуть и быть съеденным. Вообще-то здесь ему было совершенно не по ранжиру. Там расчленяли в основном выдающихся лам и их верных последователей.

Поэтому, когда он нахально улегся между камней, облюбовав совершенно безветренное плоское местечко, пара здоровенных орлов-ягнятников покружила над ним, а потом подалась восвояси, видимо почувствовав, что это пока еще не добыча.

А Чаран, как уже не раз случалось с ним на Кайласе, впал в странное забытье, в котором трудно было отличить реальность от сна.