Елена Гайворонская - Тринадцатый пророк

Толик зашёл с другой стороны и признался, что и там ничего не видит.

Тебе, наверное, померещилось после вчерашнего. – Сказал он, зевая. – Поехали сегодня в «Спорт», вечером футбол…

Он говорил что-то ещё, но туман моих мыслей клубился где-то далеко, рассеиваясь под знойным полуденным солнцем.

– Не обижайся, – добавил Толик, видимо уязвлённый моим молчанием, – но у тебя последнее время мозги слегка набекрень… Залечили тебя в Израиле, таблеток переел. Вон, всю морду перепачкал. На, вытрись. – И он протянул мятый платок.

– Пошёл ты! – бросил я в сердцах.

– Сам пошёл, – надулся Толик. – Я по-дружески…

И полез в свой хлам на колёсах. Округа огласилась натужным тарахтением и душещипательными излияниями радио «Шансон».

Я снова потрогал жестянку на месте предполагаемого удара. Сейчас я уже не был ни в чём уверен. Возможно, мне и вправду почудилось. Сел в машину и ощутил сосущее опустошение. Я снова почувствовал, что медленно схожу с ума, но уже не во сне, а наяву. Если, конечно, всё это не сон. Зеркало отразило бледное испачканное лицо с тёмными полукружьями под лихорадочно блестящими глазами. Я достал платок, принялся оттирать тёмные разводы на лбу и щеках.

«А что, если…»

Что, если Карен прав, и я вернулся не просто так…

Бред. Такого не бывает. Я ищу успокоения, потому что боюсь смотреть правде в глаза. Боюсь признать очевидное. Прав не Карен, а Толик. Моя голова не в порядке. А это значит, что у меня есть все шансы в скором времени попасть в казённый дом с жёлтыми стенами в тёплой компании Наполеонов, царей Соломонов и всевозможных пророков, среди которых и мне найдётся место … Я подумал о Магде. Наверное, я должен ей всё рассказать. И пусть она сама решает, как ей быть… А вот как быть мне?

Я провёл ладонями по лицу, словно желая стереть невидимую липкую паутину страха и отчаяния и понял, что вряд ли смогу сейчас вести машину.

Пройтись пешком. Просто прогуляться, не думая ни о чём. Угомонить взбунтовавшиеся нервы. Пожалуй, это единственно верное решение. Размышления – вот корень всех бед. Прежде я плыл по течению, не обременяя мозги мыслительными процессами, и был в полном порядке.

Я вышел из машины и медленно побрёл вдоль дороги, свернул в переулок, за которым обнаружился симпатичный зелёный дворик – настоящий тихий дворик старой Москвы из тех, что снимают в ностальгических фильмах. Где время замедляет свой бег, или мы замедляем свой суматошный бег сквозь время… Я присел на лавочку, облокотился на спинку. Над макушкой шуршала листва. Рядом на площадке играли дети, лепили куличи, качались на скрипучих качелях, скатывались с деревянной горки. Мне было неожиданно приятно наблюдать за их вознёй. Раньше дети не вызывали во мне особо положительных эмоций и ассоциировались с шумом, визгом и кучей проблем. Но сейчас я почувствовал нечто, с трудом поддающееся объяснению. Свет. В маленьких существах было столько света и тепла, будто каждый из них носил в себе частицу солнечной энергии. Здесь, на квадратных метрах детской площадки, её накопилось столько, что можно было осветить и обогреть улицу. Я невольно перевёл взгляд на сопровождавших их взрослых – бабушек на соседней лавочке, деда с газетой, двух молодых мам с колясками. Но такого яркого и ясного сияния не было ни в ком. Тускловато, вперемешку с рваными пятнами тьмы. Словно этот невидимый огонь притушили, рассеяли, растеряли на дороге времени, смешали с золой и песком.

– Не помешаю?

Я вздрогнул, очнувшись от своих непонятных галлюцинаций. К скамейке семенил старичок в стареньком, опрятном, отглаженном костюме, в светлой рубашке в полоску, стоптанных, но до блеска надраенных тупоносых башмаках и старомодной серой шляпе с узкими полями. Последний из могикан: представитель вымирающего поколения старой московской интеллигенции, каковых, если где ещё и можно встретить, то только в таких вот стареньких тихих двориках.

Я поспешно подвинулся, пробормотав:

– Садитесь, пожалуйста.

– Благодарю, – сказал дедок и приподнял шляпу над блестящей в обрамлении седых пучков макушкой. Сел, блаженно сощурился на солнышко и проговорил:

– Нет в этом мире большего чуда, чем дети, вы не находите?

– Да, – ответил я, – пожалуй.

– У вас мальчик, девочка?

Наверное, он решил, что я – отец одного из малышей. Жаль было его разочаровывать.

– Значит, собираетесь стать отцом? – На свой лад понял меня старик.

Тут я кивнул. Не дай Бог, заподозрит в чём нехорошем: сижу и таращусь на мелюзгу.