Кирилл Алексеев - Пожиратель мух

Но был еще дым. Черный густой дым, с жирными хлопьями пепла. И багровые, обжигающие языки пламени. Огонь… Вечно голодный, готовый пожирать все, что попадет к нему в красную бездонную пасть. Причиняющий невыносимые муки. Даже сейчас, когда он просто смотрел на золотистые всполохи, все тело пронизывала чудовищная боль. Он знал, что это лишь воспоминание о той боли, которую он испытал много лет назад. Но воспоминание такое явственное, что казалось, давным-давно обгоревшие до черноты кости снова тихо потрескивают от невыносимого жара, а кожа покрывается ужасными волдырями и жир, плавясь, вытекает через поры, издавая отвратительный запах…

Он будто снова был там, в двух шагах от спасительного, как ему казалось, дома. Захлебывающийся лай псов, пляшущие огоньки факелов в сумерках, торжествующие крики людей, почуявших близкую расправу… И он был один, совсем один против этой обезумевшей кровожадной толпы. Они выследили его, как дикого опасного зверя. Выследили и загнали в ловушку, из которой не было выхода. Да, как зверя… Даже хуже. Опасного хищника просто убивают выстрелом в сердце. Его не загоняют острыми кольями в собственную берлогу, чтобы потом сжечь живьем. А с ним поступили именно так. Они прекрасно знали, что он жив, когда поджигали дом. Каким же кошмарным был звук, когда они подперли бревном снаружи дверь! Как будто заколотили гвоздь в крышку гроба. А потом сквозь щели начал просачиваться горький дым, из-за которого грудь раздирал кашель. И стало очень горячо, очень горячо, ОЧЕНЬ ГОРЯЧО!

Он глухо зарычал, заново переживая ту адскую боль. В ушах стоял чей-то истерический крик: «Занялось, занялось!» В нос ударил запах горелого мяса и жира. Его мяса. Его плоти, чернеющей и разваливающейся прямо на глазах… Показалось, что он рассыпается в прах. Волосы превращаются в пепел, лоскутами сползает обуглившаяся кожа и жир темной зловонной массой, шкворча, стекает по обнажившимся мышцам…

«Нет! – прозвучал в голове повелительный, но немного испуганный голос. Ее голос. – Остановись. Остановись, пока не поздно. Это прошлое. Оно не имеет над тобой власти! Не думай о нем!»

Боль схлынула. Стены горящего дома растаяли. Его снова окружал ночной лес, такой сырой, такой холодный. Да, прошлое не должно иметь над ним власти. Она права – нельзя давать воли воспоминаниям. Иногда они оказываются слишком болезненными. Нужно думать о мухах. О том, что совсем скоро он доберется до них. Теперь им негде укрыться. Как только пожар стихнет, он пойдет туда. И сможет, наконец, утолить голод. Но только тогда, когда угаснет огонь. Пусть прошлое не имеет власти, но страх… Страх не так-то просто вытравить из себя. Пережитый однажды предсмертный ужас не сбросишь с души, как старое пальто. В тот вечер страх намертво прикипел к нему, как жир прикипел к доскам пола. И не нужно будить этого зверя. Лучше немного подождать. Совсем немного…

Он стоял неподвижно, засунув руки в карманы и низко надвинув на лицо капюшон. Стоял, не сводя глаза с горящей деревни. И если бы кто-нибудь внимательно посмотрел в этот мутноватый, с изрезанным красными прожилками белком, глаз, он увидел бы в нем дьявольский голод. Но на самом дне этого голодного взгляда трепыхалось, как мотылек в паутине, еще что-то… Что-то, очень похожее на страх.

– Слава богу, он, кажется, приходит в себя, – сказала Катя.

– Да, вижу.

Они только что наложили жгут. Не очень умело, но достаточно плотно, чтобы кровотечение уменьшилось. Полностью остановить его не удалось, и Виктор полагал, что в таких условиях это вообще невозможно. Даже будь на их месте первоклассный хирург. Автомобильная аптечка не рассчитана на огнестрельные раны, разворотившие человека к чертям собачьим.

– Больно, – прошептал Сергей.

Он лежал на заднем сиденье «девятки». В ногах примостилась Катя с открытой аптечкой на коленях. С другой стороны Виктор поддерживал его голову, лихорадочно соображая, что теперь делать.

– Потерпи, Серега, потерпи немного… Катя, в бардачке анальгин. Дай сюда.

– Сколько?

– Понятия не имею… Давай всю упаковку. Надеюсь, этого хватит.

– Господи, как же мне больно!

– Сейчас, Серега, сейчас. Потерпи немного. Скоро станет полегче…

Кто-то тронул его за плечо. Виктор обернулся. Позади стоял старый учитель. Лицо изменилось до неузнаваемости, треснувшее стекло очков вывалилось из оправы и теперь в полумраке казалось, что старик носит диковинный монокль.

– Что вам надо? – устало спросил Виктор.