(Берхард Борге) Андрэ Бьерке - В убежище (тематическая антология)

— Завтра уберу в комнате дяди Джулиана, — сказала Констанция. — От дома осталось так мало — надо, чтобы везде было чисто.

— Ты будешь там спать? На кровати дяди Джулиана?

— Нет, Маркиса. Я хочу, чтобы там спала ты. Это наша единственная кровать.

— Но мне нельзя входить в комнату дяди Джулиана.

Она помолчала, испытующе поглядела на меня, а потом спросила:

— Даже теперь, когда его нет?

— К тому же я нашла матрац, вычистила его — это мой матрац, с моей кровати. И я положу его на пол в моем уголке.

— Маркиска — глупышка. Ладно, посмотрим. А сегодня нам обеим придется спать на полу. Матрац до завтра не высохнет, а у дяди Джулиана я еще не убирала.

— Я могу притащить из убежища веток и листьев.

— На мой чистый пол?

— Тогда хоть одеяло принесу и шаль дяди Джулиана.

— Ты пойдешь сейчас? Так далеко?

— Вокруг никого нет. Уже почти темно, и я запросто проберусь. Если кто-нибудь появится, запри дверь; я увижу закрытую дверь и пережду на протоке, а Иона пойдет со мной, будет охранять.

Всю дорогу до протоки я бежала, но Иона меня все равно обогнал и ждал в убежище. Пробежаться было приятно, и приятно, вернувшись к дому, увидеть открытую заднюю дверь и теплый свет, льющийся из кухни. Мы с Ионой вошли, и я задвинула засов — к наступающей ночи мы готовы.

— Тебя ждет вкусный ужин, — сказала Констанция, раскрасневшаяся у плиты и счастливая. — Садись скорей, Маркиска.

Она зажгла верхний свет и любовно расставила на столе тарелки.

— Попробую завтра отчистить серебро, — сказала она. — И надо собрать овощи.

— Салат весь в пепле.

— И еще, — сказала Констанция, глядя на темные картонные квадраты окон, — подыщу завтра занавески: прикрыть твой картон.

— А я завтра завалю тропинки по бокам дома. А Иона нам завтра поймает кролика. И завтра я научусь определять для тебя время.

Вдалеке, у парадного входа, остановилась машина; мы замолчали, глядя друг на друга; вот сейчас и выяснится, хорошо ли мы укрылись; я встала и проверила засов на задней двери; через картон мне улицу не видно — значит, и им не видно, что внутри. Стучать начали в парадные двери, но проверять замок уже некогда. Стучали недолго, словно знали, что в той части дома нас нет, и мы услышали, как они, спотыкаясь в темноте, пробираются к задней двери.

Раздался голос Джима Кларка и еще один — я узнала доктора Леви.

— Ничего не видно, — сказал Джим Кларк. — Черно, как в утробе.

— А в том окне полоска света.

Интересно, в каком? Где это я оставила щель?

— Они там, это точно, — сказал Джим Кларк. — Негде им больше быть.

— Я хочу только проверить, здоровы ли они, а то вдруг сидят там, запершись, без врача, без помощи.

— Ну, а мне велено привезти их домой, — сказал Джим Кларк.

Они подошли к задней двери и разговаривали совсем рядом. Констанция схватила меня за руку: если окажется, что они могут заглянуть внутрь, мы спрячемся в подпол.

— Проклятый дом, все досками заколочено, — произнес Джим Кларк, и меня осенило: доски! Ах, какой молодец — напомнил, а я забыла про доски, в сарае полно досок, они куда лучше — ведь мой картон проткнуть ничего не стоит.

— Мисс Блеквуд? — окликнул доктор, и кто-то из них постучал в дверь. — Мисс Блеквуд? Это доктор Леви.

— И Джим Кларк. Муж Хелен. Хелен за вас очень волнуется.

— Вы здоровы? Может, вы ранены или больны? Вам помощь не нужна?

— Хелен хочет, чтобы вы к нам приехали, она ждет вас.

— Послушайте, — сказал доктор; он, видимо, стоял вплотную к стеклу. Говорил он очень мягко и доброжелательно: — Послушайте, никто вас не обидит. Мы ваши друзья. Мы приехали вам помочь. Если вы живы — здоровы, докучать не станем. Мы даем слово вообще вас больше не тревожить, никогда, скажите только — здоровы ли вы. Только одно слово.

— Нельзя же, чтоб люди только и думали: как вы да что вы, — сказал Джим Кларк.

— Только одно слово, — повторил доктор. — Скажите только, что вы живы и здоровы.

Они ждали; я чувствовала — они прижимаются носами к стеклу, пытаясь заглянуть внутрь. Констанция посмотрела на меня через стол и слегка улыбнулась, я улыбнулась в ответ; дом хранит нас надежно, внутрь им не заглянуть.

— Послушайте, — доктор заговорил громче. — Послушайте, завтра похороны Джулиана. Вы должны знать.

— У гроба очень много цветов, — сказал Джим Кларк. — Вам было бы приятно. Мы послали цветы, а еще Райты и Каррингтоны. Вы бы только посмотрели — сколько цветов; может, отнеслись бы к друзьям иначе.

Интересно, к кому и почему нам относиться иначе? Спору нет — дядя Джулиан, заваленный цветами, утопающий в цветах, мало похож на дядю Джулиана, которого мы привыкли видеть каждый день. Пускай эти цветы согреют его в гробу; я попыталась представить дядю Джулиана мертвым, но он все вспоминался мне спящим. И тогда я представила, как Кларки, Каррингтоны и Райты заваливают бедного, беспомощного мертвого дядю Джулиана охапками цветов.