Грэхэм Мастертон - Дьяволы судного дня

— Кто там? Есть кто— нибудь внутри? — спросил я.

Последовало молчание, затем я услышал шепот:

— Ты можешь помочь мне, ты знаешь…

Это был странный голос, который исходил, казалось, отовсюду. В нем чувствовалась улыбка: похоже, говоривший скрыто ухмылялся. Звучавший голос мог принадлежать кому угодно — мужчине, женщине или ребенку, но точно определить это было невозможно.

— Вы там? Вы внутри тапка? — спросил я.

В ответ зашептали:

— А ты, кажется, хороший человек. Хороший и правдивый…

Я почти закричал:

— Что вы там делаете? Как вы туда попали?

Голос не ответил на мой вопрос. Он произнес:

— Ты можешь помочь мне, ты знаешь. Ты можешь открыть эту тюрьму. Можешь забрать меня отсюда, чтобы я присоединился к моим собратьям. Ты — хороший человек, верный.

— Послушайте! — закричал я. — Если вы действительно там, постучите в башню! Позвольте мне убедиться, что вы там!

Голос засмеялся.

— Я могу сделать нечто большее. Поверь мне, я могу совершить многое.

— Я не понимаю.

Голос мягко засмеялся.

— Ты чувствуешь себя скверно? — спросил он меня вкрадчиво. — Ты чувствуешь, как будто тебя скрутили судороги и тебе больно?

Я содрогнулся. Я на самом деле чувствовал себя ужасно.

В моем желудке все перевернулось и бурлило. На мгновение я подумал, что съел что— то не то за ланчем, но последующие спазмы в желудке дали понять, что я болен всерьез. Вдруг мой живот свело ужасной судорогой, рот непроизвольно широко открылся и содержимое желудка выплеснулось наружу, на броню танка. Когда я смог выпрямиться и оглянуться, то с ужасом обнаружил, что же вызвало эту тошноту. Из моего желудка вывалились тысячи бледных шевелящихся личинок. Они начали расползаться по всему танку, розовеющие и отвратительные. Все, что мне оставалось делать, это бежать прочь от жуткого старого «шермана». Совершенно обезумевший от ужаса, я спрыгнул на траву, борясь с болью и судорогами.

А позади меня раздавался шепот:

— Ты можешь мне помочь, ты знаешь. Ты — хороший человек, верный.

Отец Антуан протягивал мне чашку «Малиси». Он держал ее на вытянутой руке, как опасный медицинский препарат. Я взял чашку своими нетвердыми руками и поблагодарил:

— Спасибо, отец.

Он замахал руками, словно говоря: не за что, не за что, затем примостил свое старое дряблое тело в кресло и открыл табакерку.

— Итак, вы пошли слушать голоса, — сказал он, беря пальцами щепотку табака.

Я согласно кивнул.

— Вы выглядите, извините меня, как будто они насмерть перепугали вас.

— Не они. Он.

Отец Антуан вздохнул, закашлялся и трубно высморкался. Затем сказал:

— Демоны бывают разные. Один демон может быть и «ими», и «им», как пожелает. Демон — это средоточие зла.

Я перегнулся через маленький стол вишневого дерева и взял магнитофон.

— Чтобы там ни было, оно здесь, на кассете, и это «ОН». Единственный адский голос.

— Вы записали это? То есть вы на самом деле слышали?

Выражение лица старого священника, бывшее сначала учтивым и немного недоверчивым, внезапно изменилось. Он знал, что голос или голоса существуют на самом деле, потому что он сам лично был у танка и слышал их. Но что касается меня, то пойти туда одному, чтобы удостовериться в этом, не имея каких— либо религиозных знаний вообще, это было странно и страшно, мой поступок явно обеспокоил его. Священники, я полагаю, знаются с демонами. Они действуют в мире духов, и следует ожидать, что они подвергаются угрозам и преследованиям со стороны темных сил. Но когда эти силы так злы и мощны, что начинают влиять на обычных людей, когда их руки дотягиваются до простых фермеров и картографов — тогда, я уверен в этом, — большинство священников ударяются в панику.

— Предыдущей ночью я не был там, потому что заболел, — сказал я отцу Антуану. — Хотел, но не смог.

— Танк виноват в вашей болезни? Не так ли?

Я кивнул, и горло мое опять свело судорогой при воспоминании о том, что вышло из моего нутра.

— Что бы там ни находилось, внутри танка, оно вывернуло меня наизнанку И заставило корчиться. Пришлось выпить полбутылки виски и съесть упаковку парацетамола, чтобы справиться с этим.

— Вы ходили туда один?

— Я ходил с Мадлен Пассерель. Дочерью Огюста Пассереля.

Отец Антуан мрачно проговорил:

— Да. Я знаю, что танк давно приносит неприятности семье Пассерель.

— К сожалению, Мадлен сама не слышала голоса. Она осталась в машине, потому, что было холодно. Но она слышала запись и видела мою болезнь. Они позволили мне переночевать на своей ферме.