Мария Корелли - Вампир — граф Дракула

Все это показалось мне крайне странным, но я поспешила переменить тему разговора.

19 августа. Наконец-то радостная весть! Хотя отчасти она грустная. Оказывается, Андрей болен и потому не писал. Мистер Гаукинс переслал мне письмо сестры милосердия из больницы в Бухаресте, прибавив от себя несколько сердечных слов.

Я еду завтра утром к Андрею, буду ухаживать за ним и привезу домой при первой возможности. Я так плакала над письмом, что оно теперь совершенно мокрое!

Багаж мой уже готов; беру с собой самую малость, а остальное Луси отвезет обратно в Лондон. Но довольно писать! Я скоро буду говорить с моим женихом, с моим Андреем…

Мисс Морай!

Пишу вам по просьбе мистера Гаркера, который еще слишком слаб, чтобы писать самому. Он находится у нас около шести недель, у него сильнейшее воспаление мозга. Мистер Гаркер просит передать вам сердечный привет и выражает сожаление, что ему пришлось задержаться в пути. Больному потребуется еще несколько недель, после чего он будет совершенно здоров.

С уважением, сестра Агата.

P. S. Больной заснул, и я хочу еще кое-что прибавить. Мистер Гаркер рассказывал мне про вас, мисс Морай. Я знаю, что вы скоро будете его женой; благословляю вас обоих! Считаю своим долгом предупредить вас, что мистер Гаркер перенес сильнейшее потрясение, он кричал в бреду самые невероятные вещи, говорил про волков, кровь, призраков и чертей, боюсь даже все передать вам! Будьте крайне осторожны в обращении с ним, следы перенесенной болезни не могут пройти сразу.

Я написала бы вам раньше, но не знала, куда адресовать письмо, а при мистере Гаркере никаких документов не было. Его привезли к нам из Канфенберга. Кондуктор сказал, что он влетел на станцию как сумасшедший, крича, чтобы ему дали билет домой. Узнав, что он англичанин, начальник станции посоветовал ему ехать в Бухарест, так как оттуда ходит экспресс до Кале.

Вы можете быть совершенно спокойны, уход за вашим женихом хороший. Мистер Гаркер такой добрый и ласковый, что мы все полюбили его. Я вполне уверена, что через несколько недель он совершенно поправится. Вам еще предстоят многие и многие годы полного счастья.

19 августа. Произошла непонятная перемена в состоянии Ренфильда. В восемь часов вечера он начал беспричинно волноваться и нюхать воздух, как собака, учуявшая дичь. Фельдшер, зная, что я интересуюсь им, попытался вызвать больного на разговор. Обычно Ренфильд крайне легко идет на контакт, а на этот раз он отказывался говорить. «Не хочу общаться с вами, — объявил он. — Вы теперь ничто, мой господин близок».

В девять часов я пошел к Ренфильду. Он казался очень возбужденным. Я сделал вид, что не обращаю на него внимания. Неожиданно Ренфильд успокоился, тихо подошел к своей кровати и молча уселся на нее. Что он замышляет?

Я устал сегодня, и мне грустно. Надо пораньше лечь спать.

Позже. В два часа ночи меня разбудил санитар. Ренфильд удрал!

Быстро одевшись, я спустился вниз. Сторож сказал, что каких-нибудь десять минут назад он видел через решетку в двери Ренфильда, спокойно лежащего на кровати. Внезапно окно с шумом распахнулось, и он выскочил в одном белье в сад.

Не долго думая, я помчался за своим пациентом, который, по словам сторожа, повернул налево. Вскоре впереди мелькнула белая рубашка Ренфильда. Он перелезал через высокую стену, которая отделяет клинику от сада старого дома.

Вернувшись, я приказал сторожу послать двух или трех санитаров в Карфакс на случай, если Ренфильд окажется буйным. Затем, подставив лестницу, я перелез через стену.

Ренфильд был у часовни. Он стоял, прижавшись лицом к решетчатому окну, и как будто с кем-то разговаривал. Я боялся подойти слишком близко к нему, он мог испугаться и опять удрать. Видя, однако, что Ренфильд не двигается с места, я сделал несколько шагов и услышал:

— Я ожидаю ваших приказаний, господин. Я ваш раб, и вы должны наградить меня, ибо я верен вам, хотя вы были далеко! Теперь вы здесь, и я исполню все ваши желания, но когда придет время раздачи наград, прошу не обойти меня!

Подоспевшие санитары по моему знаку бросились на Ренфильда. Он боролся, как разъяренный тигр. Я никогда не видел человека в таком припадке дикого бешенства и надеюсь больше не увидеть.

В конце концов на Ренфильда надели смирительную рубашку и поместили в комнате со стенами, обитыми мягким. Его крики ужасны.