Мария Барышева - Говорящие с...

- Закончил? - спокойно спросила Лиля. - А теперь я скажу. Завтра ты отвезешь ее обратно в магазин, и пусть нам вернут деньги. Я куплю печь в другом магазине.

- Мы не можем возвращать технику без серьезных оснований, - возразил он. - Мы вообще не можем ее вернуть. Мы можем ее только заменить, если она окажется неисправна.

- Сам с этим разбирайся! Я тебе сказала - я хочу другую печь, из другого магазина! Эта печь мне не нравится! Ты меня понял?!

Павел Антонович сказал, что понял. Лиля победно кивнула и ушла, а он остался сидеть, хмуро глядя на микроволновку, весело поблескивающую гладкими серебристыми боками и подмигивающую зеленым ноликом на дисплее. Красивая печь, хорошая, большой литраж, множество функций. Лично он был ею вполне доволен, и со старой она не шла ни в какое сравнение. Встав, он еще раз открыл дверцу, закрыл, и та податливо едва слышно щелкнула. Он нажал на старт, печь едва слышно загудела, и внутри начал медленно вращаться стеклянный поднос. Пожав плечами, Павел Антонович выключил печь, потом выдернул вилку из розетки, и зеленая цифра бесшумно погасла, словно печь уснула.

Лиля отошла только к ночи. Сопротивление было сломлено, согласие получено, но она никогда сразу не повышала температуру. Равнодушно обговорила покупку нового ковра в спальню, ехидно обсудила своих коллег по работе, добродушно пожурила мужа за то, что он опять курил перед сном, после чего недвусмысленно огладила его по спине.

- Может, того-того?

Павел Антонович покосился на край кровати, откуда влажно поблескивали несчастно-наглые глаза свернувшегося на одеяле Тоши, и сказал, что у него сегодня был тяжелый день. Лиля сердито ответила, что у нее, благодаря Павлу Антоновичу, была тяжелая жизнь, после чего погасила свет, и они заснули, глядя каждый в свою сторону.

Ночью он проснулся от странного звука. У Павла Антоновича был чуткий сон, его часто будило клацанье когтей пинчера, если тому вдруг приспичит побегать по коридору - хоть когти того и были аккуратно острижены, он все равно их слышал - мелкий сухой цокот. Он не раз думал, что на Тошу следует надевать тапочки.

Но в этот звук не был похож на клацанье когтей. Это был негромкий мягкий щелчок. Знакомый щелчок. С таким щелчком закрывалась дверца микроволновки. Вслед за щелчком донеслось тонкое характерное попискивание нажимаемых кнопок, и Павел Антонович недоуменно сел на кровати. С чего бы Лиле вздумалось готовить среди ночи? Он повернул голову - справа, под одеялом темной горной грядой рисовалось мерно дышащее тело жены. Если кто и готовил на кухне, это была не Лиля. Замыкание? Нет, Павел Антонович отлично помнил, что выдернул вилку из розетки, и Лиля больше не заходила на кухню.

Попискивание прекратилось, и с кухни послышалось мерное гудение работающей печи. Он проворно отбросил одеяло, спустил ноги на пол, и в тот же момент гудение прекратилось, словно печь услышала, что он проснулся, и затаилась.

Да ну, нелепость какая-то! А, может, воры? Нет, воры, которые забираются в чужой дом, чтобы тайно что-нибудь приготовить - это уж чересчур!

Щелчок повторился, и Павел Антонович вышел из комнаты и решительно тяжело зашлепал босыми ногами по коридору. Где-то там, в кухонной темноте опять мягко защелкнулась дверца, а следом вдруг раздался истошный собачий вой и отчаянное царапанье, сквозь которые едва-едва слышно просачивалось быстрое попискивание кнопок, будто их нажимали чьи-то очень торопливые пальцы. Перейдя на бег, Павел Антонович влетел на кухню, боком ударившись о стиральную машину, и, чуть не упав, схватился за столешницу. Позади торопливо захлопали женины тапочки, и ее испуганный голос что-то прокричал.

Возле микроволновой печи никого не было. Беспросветно темная стеклянная дверца была закрыта, слабо вздрагивая от доносящегося изнутри царапания и громкого стука, перемежаемого воем, а на дисплее сами собой кувыркались стремительно меняющиеся светящиеся зеленые цифры. Мелкое попискивание слилось в единый звук - тонкий, задыхающийся, торжествующий, словно крик живого существа, изловившего долгожданную добычу.

На мгновение он ошеломленно застыл, потом протянул руку к дверце, и в этот момент стремительный бег светящихся цифр остановился, и большая стартовая кнопка тихо утопилась внутрь сама по себе. Внутри загудевшей печи вспыхнул свет, и в этом свете Павел Антонович увидел медленно вращающийся стеклянный поднос, по которому с вытаращенными глазами прыгал скрючившийся пинчер, с потусторонним воем колотясь о неподдающуюся дверцу. Он никогда не думал, что крошечный Тоша способен издавать настолько громкие звуки.