Мария Барышева - Говорящие с...

- Кофе, пожалуйста.

Кивнув, он нажал кнопку на селекторе, но ничего не сказал, а сразу же убрал руку, и спустя несколько секунд тяжелая дверь в кабинет открылась и вошла женщина с подносом, на котором стояли две чашки, сахарница, серебристая корзиночка с пирожными и вазочка, в которой кивали головками нарциссы. Это была не та вертлявая, выставочного вида юная особа, которую Эша видела в приемной - вошедшей было около сорока - строгая, уверенная, с цепкими умными глазами, идеально сидящий деловой костюм - вероятно, именно она и выполняла здесь настоящую секретарскую работу. И то, что кофе принесла не та безмозглая куколка с полуметровыми ногтями, а человек, которого действительно ценили, Эша сочла добрым предзнаменованием.

- Пожалуйста, Олег Георгиевич, - сказала женщина, беззвучно поставила поднос на стол и так же беззвучно удалилась, попутно плеснув презрительный взгляд на велюровые шорты посетительницы. Эша взяла дымящуюся чашку, сделала глоток и сощурилась, осознав, что пьет нечто необыкновенно вкусное. Сожалеюще покосилась на пирожные, выглядевшие весьма аппетитно и, увы, калорийно, и Ейщаров вдруг дружелюбно сказал:

- Ну, хоть одно-то можно, - он пододвинул к себе чашку, но пить не стал, а снова легко стукнул ручкой по столешнице. - Эша Шталь... Звучно. Профессиональный псевдоним?

Ейщаров не мог не знать, что это не псевдоним - он наверняка все выяснил о ней, прежде чем пригласить, но Эша покладисто ответила:

- Нет. Фамилия досталась от отца, а имя... мама очень увлекалась индийским кино, вероятно, назвала в честь какой-нибудь актрисы или персонажа. Она умерла раньше, чем у меня появилось осознанное желание спросить ее об этом.

- Простите, - на этот раз его голос прозвучал совершенно равнодушно, и Эша мягко кивнула, закинув ногу на ногу и поймав коленом короткий и совершенно определенный взгляд бизнесмена.

Нет, не голубой!

- Ничего. В сущности, имя как имя. Вот если бы она назвала меня Митхун Чакраборти, мне бы, наверное, жилось сложнее.

Он не улыбнулся шутке и вообще, казалось, потерял к ней всякий интерес, разглядывая ручку, которая медленно вращалась между его пальцами. Эша подобралась в своем кресле, хотя подбираться в нем совершенно не хотелось - кресло способствовало тому, чтобы вальяжно в нем развалиться или уютно свернуться калачиком, сбросив обувь - сидеть в нем было необыкновенно удобно и приятно. Да и сама обстановка кабинета, несмотря на долю известной строгости, казалась удивительно уютной - все здесь излучало нечто мирное, домашнее, безопасное, и Шталь неожиданно поймала себя на том, что ей отчаянно не хочется отсюда уходить. Все здесь было устроено, как надо, и даже хозяин кабинета казался совершенно на своем месте, словно она зашла проведать старого, доброго друга.

- Я читал ваши статьи, Эша Викторовна, - проговорил Олег Георгиевич, и ярко-синий взгляд снова вспомнил о ее колене, тут же плавно перекатившись на лицо, попутно вежливо оценив глубину декольте. - Некоторые из них довольно занимательны, особенно те, которые вы писали для шайской газеты - это было еще во время вашей учебы, не так ли? Но большая часть тех, что вы поставляли московским изданиям, совершенное барахло. Стиль по-прежнему хорош, но вот содержание... - он выразительно прищелкнул языком, и Эша насторожилась. Значит, встреча все-таки связана с ее профессией, но она так и не поняла, обрадовало ее это или удручило. Конечно, глупо было бы решить, что Ейщаров, узрев ее на улице, воспылал дикой страстью, но с другой стороны, и он был стоящим уловом, да и ей, Эше Шталь, зеркало неизменно говорило, что она крайне, крайне мила. И милой Эше не помешал бы милый капиталец.

- Ну, я этого и не отрицаю, - осторожно сказала она. - Только все дело в том, что очень многим нравится читать такое барахло - кто с кем спит, кто сколько тратит и на что, из-за чего А убил Б, и как в точности выглядел Б, когда его обнаружили. Страшные происшествия с потусторонним оттенком, призраки, кровавые религиозные обряды - многие это любят. Особенно бабушки. Вы не представляете, какие кровожадные нынче пошли бабушки! Но, Олег Георгиевич, если б у меня появилась возможность заниматься серьезным материалом...

- Именно для этого я вас и пригласил, - мягко перебил ее Ейщаров. - Поверьте мне, дело, которое я хочу вам поручить, крайне серьезно - для меня во всяком случае. Я произвожу впечатление серьезного человека?

- Шая очень изменилась, - с неожиданной для себя искренностью ответила Эша. - И до моего отъезда она уже начала меняться, а сейчас, вернувшись, я ее просто не узнала. Город оживает, и я знаю, что этим он в большей степени обязан именно вам. Человека, который сумел произвести столько масштабных положительных изменений, никак нельзя назвать несерьезным.