Роберт Говард - Соломон Кейн. Клинок судьбы

Соломон Кейн повернул коня и выхватил пистолет, и почти сразу прямо на него по тропе вылетел всадник.

Под ним был вороной конь, казавшийся в лунном свете неправдоподобно гигантским. Сам всадник тоже выглядел великаном. Он пригибался к луке седла, лицо скрывала бесформенная шляпа, надвинутая на лоб, за плечами черными крыльями летел широкий плащ…

Соломон Кейн пытался заставить своего коня принять в сторону, чтобы пропустить бешеного скакуна. Увы, тропа была такой узкой, а деревья по обе стороны росли до того плотно, что он сразу понял: ничего не получится. Разве что налетающий всадник придержит коня и даст Кейну время найти более-менее открытое место…

Незнакомец, однако, определенно не желал останавливаться. Казалось, конь и всадник слились в одно сказочное существо, которому оставались до опешившего Кейна лишь считаные шаги.

Тут Соломону померещилось, будто в тени бесформенной шляпы и поднятого капюшона мелькнули два горящих глаза. Еще миг — и, подметив взблеск меча, пуританин в упор выстрелил в это лицо. Его тут же обдало ледяным воздухом, ударившим с силой горной реки. Он просто смел Кейна вместе с лошадью наземь, а черный всадник пронесся прямо над ними.

Соломон кое-как поднялся на ноги — вполне целый, но порядком разгневанный — и принялся осматривать своего коня. Тот отфыркивался и дрожал, раздувая ноздри. По счастью, он тоже не пострадал.

Кейн тщетно силился понять, что же произошло…

Гигантская мрачная тень зловеще нависала над джунглями, врубаясь черными зубьями в алый пламень заката. Человеку, устало шагавшему по лесной тропе, она казалась сущим символом смерти и ужаса, исполненным невнятной, но от этого еще более страшной угрозы. Такова тень крадущегося убийцы, упавшая на освещенную стену…

И все же это была всего лишь тень высокого скального кряжа; первый форпост угрюмых предгорий, куда держал путь одинокий странник. Добравшись к подножию скал, человек немного помедлил, глядя вверх, на черные громады, вздымавшиеся на фоне гаснувшего солнца. Он мог бы поклясться, что, глядя из-под руки, заметил некое движение наверху. Однако свет меркнувшего зарева бил прямо в глаза, и он не был твердо уверен, что же именно двигалось там, на вершине утеса. Был ли то человек, мгновенно отступивший в укрытие? Или…

Странник пожал плечами и обратил взор на едва намеченную крутую тропу, что уводила вверх и исчезала за гребнем. На первый взгляд вскарабкаться по ней смог бы разве только горный козел. При ближайшем рассмотрении, однако, обнаружились многочисленные ямки, вырубленные в камне и вполне подходившие для человеческих пальцев. Путешественник проследил их взглядом и понял, что подъем потребует предельного напряжения всех сил. Что ж, пускай. Не затем он одолел тысячу миль, чтобы теперь отступать.

Без долгих раздумий он сложил наземь неуклюжий мушкет и большую сумку, которую нес на плече. Он возьмет с собой лишь длинную рапиру, кинжал и один из пистолетов. Человек привязал оружие за спину и полез вверх, ни разу не оглянувшись на залитую сумерками тропу, по которой пришел.

Путешественник был жилистым и рослым мужчиной, у него были длинные руки и железные мускулы, но даже и ему приходилось время от времени останавливаться, давая себе передышку. В такие мгновения он повисал на отвесном утесе, прилипая к нему с цепкостью муравья. Темнота быстро сгущалась, и скала над головой вскоре стала казаться ему сплошным темным пятном. Он вслепую обшаривал камень руками, ощупью разыскивая зацепки для пальцев. И упрямо поднимался все выше.

Далеко внизу, под ним, уже подавала голос ночная жизнь джунглей. Человек на скале не мог отделаться от мысли, что голоса ночных тварей звучали пугливо и приглушенно. Как если бы объятые тьмой горы в самом деле распространяли вокруг себя ауру молчаливого ужаса, ауру, внятную даже бессловесным созданиям…

Путешественник упорно лез вверх. Макушка утеса была уже недалеко, когда, словно бы в насмешку над его усилиями, скала из просто отвесной сделалась нависающей и напряжение каждого нерва, каждой мышцы стало поистине запредельным. Время от времени пальцы человека соскальзывали, и лишь чудо удерживало его от падения. Но каждая жилка худого крепкого тела послушно делала свое дело, а железные пальцы обладали силой тисков. Уклон все увеличивался, и скалолаз двигался все медленнее. Но упорство не изменяло ему, и наконец на фоне звездного неба он разглядел гребень утеса в каких-то семи футах над своей головой.