Стивен Кинг: Мобильник (черновик перевода)

Теперь они находились в уютном коттедже хранителя Лесного музея в Спрингвейле. Еды хватало, на кухне была дровяная печь, ручной насос качал чистую воду. Был даже биотуалет (хотя Джонни им не пользовался, Джонни выводили во двор). Все, как было в 1908 году.

Неделя эта выдалась спокойной, если не считать ночных приступов крика Джонни. У Клая было время подумать, и теперь, стоя у окна гостиной и наблюдая за кружащим по улице снегом, пока его сын спал в стенном шкафу-убежище, он понял, что время раздумий прошло. Само по себе ничего измениться не могло. Что-либо изменить мог только он.

«Вам потребуется еще один сотовый телефон, – сказал Джордан. – И придется отвезти его в то место, где есть сигнал».

Сигнал здесь был. Устойчивый сигнал. Черточки на дисплее мобильника это доказывали.

«Насколько ему может стать хуже?» – спросил Том. И пожал плечами. Но, разумеется, он мог пожимать плечами, не так ли? Джонни не был сыном Тома, у Тома уже появился свой сын.

«Все зависит от того, делает ли мозг то же самое, что делают надежно защищенные компьютеры, когда попадают под воздействие ЭМИ, – сказал Джоржан. – Они проводят резервное копирование».

Резервное копирование. Властная фраза.

Но ты должен стереть программу мобилоидов для того, чтобы освободить место для второй, очень даже теоретической, перезагрузки, и идея Джордана (вновь ударить Джонни Импульсом, вышибить клин клином) представлялась очень уж сомнительной, очень опасной, с учетом того, что Клай не мог знать, в какую программу превратился мутирующий Импульс… предполагая (человек предполагает, а Бог располагает, да, да, да), что он еще продолжает транслироваться…

– Резервное копирование, – прошептал Клай. За окном стремительно угасали последние остатки дневного света. Клубящийся снег все более напоминал призраков.

Импульс теперь стал другим, в этом Клай был уверен. Он помнил первых бодрствующих ночью мобилоидов, на которых наткнулся, проходя мимо здания «Добровольной пожарной команды Герливилла». Они дрались из-за старого пожарного автомобиля, но этим дело не ограничивалось. Они разговаривали!

Не просто издавали звуки, которые могли быть словами, а разговаривали. Не так, чтобы говорили много, на непринужденную беседу на коктейль-пати их разговор не тянул, но это был разговор. «Ухо-ди. Ты иди. Черт ты говоришь». И вечно популярный «Мойбиль». Эти двое отличались от мобилоидов первого розлива (мобилоидов эры Порватого), а Джонни отличался от этих двоих. Почему? Потому что червь продолжал вгрызаться в программу Импульса, которая продолжала мутировать? Возможно.

А напоследок, перед тем, как поцеловать его и уехать на север, Джордан сказал следующее: «Если вы столкнете новую версию программы с той, которую получил Джонни и остальные на пункте превращения, они, возможно, съедят друг друга. Потому что так ведут себя черви. Они поедают другие программы.

И тогда, если старая программа сохранилась… если резервное копирование имело место быть…

Снедаемый тревогой, Клай вспомнил Алису… которая потеряла мать, но нашла способ сохранить самообладание, трансформировав свои страхи в детскую кроссовку. Через четыре часа после выхода из Гейтена, на шоссе 156, Том спросил группу норми, не хотят ли они составить им компанию на площадке отдыха. «Это они, – сказал тогда один из мужчин. – Банда из Гейтена». Другой мужчина послал Тома в ад. И тогда Алиса вскочила. Вскочила и сказала…

– Она сказала, по крайней мере, мы что-то сделали, – Клай смотрел на быстро сгущающуюся темноту за окном. – А потом спросила их: «Что, вашу мать, сделали вы?»

В этом и был ответ, в словах умершей девочки. Джонни-малышу лучше не становилось. Вариантов у Клая оставалось только два: оставить все, как есть, или попытаться что-то изменить, пока было время. Если оно у него еще было.

Освещая путь лампой на батарейках, Клай прошел в спальню. Через приоткрытую дверь стенного шкафа он мог видеть лицо Джонни. Спящим, на боку, подложив руку под щеку, с падающими на лоб волосами, он выглядел практически тем же мальчиком, которого Клай поцеловал на прощание, прежде чем тысячу лет тому назад уехать в Бостон с портфелем, набитым картинами «Темного скитальца». Похудевшим, но таким же. Отличия проявлялись, когда он бодрствовал. Раскрытый рот и пустые глаза. Опущенные плечи и болтающиеся руки.

Клай распахнул дверь шкафа, опустился на колени у кушетки. Джонни шевельнулся, когда свет лампы упал на лицо, потом вновь затих. Клай не ходил в церковь, и события последних недель не сильно укрепили его веру в Бога, но он нашел своего сына, так уж вышло, вот мысленно и помолился тому, кто, мог его услышать. Коротко и конкретно: «Тони, Тони, приходи, что потеряно, найди».