Стивен Кинг - Долгая прогулка

Через десять минут они прошли под громадным красно-белым транспарантом: «100 миль! Поздравляем участников Длинного пути этого года! Коммерческий совет Джефферсона».

Вскоре сосны, среди которых они шли, расступились, и они оказались в окружении первой настоящей толпы. Крики и рукоплескания накатывали и отступали, как морские волны. Мигали разноцветные лампочки. Полицейские тащили с дороги мальчишку с грязным зареванным лицом, который размахивал блокнотом для автографов. — Эй! — крикнул Бейкер. — Эй, вы только поглядите на них!

Колли Паркер махал и улыбался, и, когда Гэррети подошел к нему поближе, он услышал, как Паркер кричит:

— Привет, уроды! — еще улыбка. — О, мамаша Макги, старая кошелка!

Моя жопа передает тебе привет — вы ведь с ней, как близнецы. Привет, привет! Гэррети закрыл рот ладонью и истерически захохотал. Мужчина в первом ряду махал плакатом с фамилией «Скрамм». Рядом с ним толстуха в дурацком желтом костюме пыхтела, пытаясь отодвинуться от трех парней, пьющих пиво.

Гэррети, заметив это, захохотала еще сильнее.

“Только не впадать в истерику. О Господи, только не это. Вспомни про Гриббла… Не надо… Не надо…”

Но это случилось. Он смеялся, пока в желудке не поднялась тупая, режущая боль. Он согнулся, слыша, как сзади кто-то кричит. Это был Макфрис.

— Рэй! Рэй! Что с тобой?

— Они смешные, — он едва не плакал от смеха. — Пит, Пит, погляди… Они такие смешные, такие… Маленькая девочка в грязном платье сидела на земле и строила гримасы.

Увидев ее, Гэррети совсем скорчился от смеха и получил предупреждение.

Странно — сквозь весь этот шум предупреждения слышались совершенно отчетливо.

“Я могу умереть, — подумал он. — Умереть от смеха". Колли все еще махал и улыбался, осыпая зрителей ругательствами, и это было смешнее всего.

Гэррети упал на одно колено и получил второе предупреждение. Смех продолжал сотрясать его тело короткими приступами, похожими на лай.

— Его тошнит! — заорал кто-то в экстазе. — Элис, смотри скорее, его тошнит!

— Гэррети! Гэррети, черт тебя побери! — Макфрис подхватил Гэррети под локоть и рывком поднял его на ноги.

— О Боже, — прохрипел Гэррети. — О Боже, они меня убивают. Я… Я не могу, — он снова захлебнулся смехом. Его ноги подкосились, но Макфрис удержал его. Они оба получили предупреждение. "Мое последнее, — со странным спокойствием подумал Гэррети. — Прости, Джен. Я…”

— Иди, кретин! Я не могу тебя тащить! — прошипел Макфрис.

— Не могу. У меня… Макфрис дважды хлестко ударил его по щекам. Потом быстро, не оглядываясь, отошел.

Смех прошел, но внутренности у него словно превратились в желе, а легкие никак не могли набрать воздуха. Он зашагал вперед, пытаясь восстановить дыхание. Перед глазами плясали черные пятна, ноги заплетались, и пару раз он едва не упал.

“Если я упаду, я умру. Тогда мне уже не подняться".

За ним наблюдали. Крики утихли до приглушенного, почти сексуального шепота. Они ждали, когда он упадет.

Он шел, концентрируясь теперь на ногах. Когда-то он читал рассказ Рэя Бредбери о том, как на месте катастрофы собираются толпы людей и с жадным любопытством выспрашивают, сколько пострадавших и будут ли они жить или умрут. «Я буду жить, — говорил им Гэррети. — Я буду жить. Я не умру».

Он заставлял ноги подниматься и опускаться, и шаги гулким эхом отдавались у него в голове. Он забыл обо всем остальном, даже о Джен. Он забыл о боли в ногах и о застывшем напряжении мышц под коленями. Мысль крутилась в голове, стуча, как барабан, — я буду жить. Я буду жить, — пока сами эти слова не утратили смысл.

Его привел в чувство звук выстрелов. Толпа замерла, и кто-то впереди закричал. «Ну вот, — подумал он, — дожил до выстрела и услышал собственный крик».

Но кричал не он, и стреляли не в него. Это был номер 64, Фрэнк Морган, невысокий улыбчивый паренек. Теперь его тащили с дороги, и дужка разбитых очков все еще цеплялась за его ухо.

— Я не умер, — медленно проговорил он. Шок окутал его теплой волной, угрожая превратить его ноги в вату.

— Да, но мог бы, — сказал Макфрис.

— Ты спас его, — тоном упрека произнес Олсон. — Зачем ты это сделал? — глаза его были яркими и пустыми, как дверные ручки. — Я бы убил тебя, если б мог. Ненавижу тебя. Ты подохнешь, Макфрис. Бог убьет тебя за то, что ты сделал, — его голос тоже был пустым, и Гэррети казалось, что изо рта у него пахнет гнилью. Он зажал рот рукой, чтобы не застонать.

— Иди к черту, — спокойно сказал Макфрис. — Я просто уплатил долг. Мы ведь в расчете, так? — он пошел прочь и скоро был уже всего-навсего одним из ярких пятен вдали.