Стивен Кинг - Долгая прогулка

Она пыталась продолжить его бизнес, но у нее ничего не вышло.

— Это твой дядя поднасрал, — заметил Макфрис.

— Почему это?

— Плохая реклама для такого бизнеса.

— Что, смерть?

— Да нет, кремация.

Скрамм опять шумно высморкался и сказал:

— Ничего, он тебя там встретит.

— Надеюсь, — сказал Бейкер, не обидевшись.

— Твой дядя… — начал Абрахам, но тут Олсон начал умолять солдат, чтобы ему дали отдохнуть.

Он не останавливался и не замедлял шаг, но продолжал свои мольбы тягучим, полностью безжизненным голосом, вызывающим у Гэррети раздражение.

Разговор смолк. Все уставились на Олсона. Гэррети изо всех сил желал, чтобы его поскорее пристрелили. Чтобы он больше не мучился и не унижался. Солдаты смотрели на Олсона с теми же каменными, абсолютно безучастными лицами.

Впрочем, ему вынесли еще одно предупреждение.

Было без четверти восемь, и прошел слух, что им осталось пройти только шесть миль до ста. Гэррети помнил, что до ста миль доходили, самое большое, шестьдесят три участника. Они могли побить рекорд — их все еще оставалось шестьдесят девять.

Слева от Гэррети продолжали раздаваться мольбы Олсона.

Некоторые кричали ему, чтобы он заткнулся, но без всякого результата.

Они перешли деревянный мост, вокруг которого с щебетанием проносились ласточки, свившие гнезда под опорами. От речки пахнуло прохладой, и жара на другом берегу показалась еще более невыносимой. «Подожди, — сказал Гэррети себе. — Если ты думаешь, что сейчас жарко, подожди до полудня. Тогда сам увидишь».

Он крикнул, чтобы ему дали фляжку. Солдат молча принес ее и потрусил назад к вездеходу. Ему уже хотелось и есть, но с этим придется ждать.

Бейкер внезапно круто свернул к обочине, осмотрелся в поисках зрителей и, не найдя никого, быстро спустил штаны. Гэррети прошел мимо и услышал сзади, как Бейкеру выносится предупреждение. Потом еще одно. Секунд через двадцать он нагнал товарищей, запыхавшийся, но довольный.

— Никто в жизни так быстро не срал! — сообщил он.

— Можешь улучшить результат, — сказал Макфрис.

— Говорят, некоторые срут раз в неделю. А я обязательно должен раз в день посрать, иначе приходится принимать слабительное.

— Если будешь это делать слишком часто, они тебе выпишут такое слабительное, что второго не понадобится, — сказал Пирсон.

Макфрис откинул голову назад и засмеялся. Абрахам повернулся и вступил в разговор:

— Мой дед никогда не принимал слабительного, а он прожил…

— А доказательства где? — перебил Пирсон.

— Ты что, не веришь моему деду?..

— Поглядите, — тихо сказал Гэррети. Не склоняясь ни на одну из сторон в споре о слабительном, он рассеянно наблюдал за Перси-как-там-егофамилия.

Он с трудом верил своим глазам. Перси подходил все ближе и ближе к краю дороги и шагал теперь по обочине. То и дело он бросал испуганные взгляды то на солдат в вездеходе, то вправо — в сторону леса, до которого было не больше футов. — Похоже, он хочет смыться, — сказал Гэррети.

— Они его пристрелят, — голос Бейкера вдруг упал до шепота.

— Вроде никто на него не смотрит, — неуверенно заметил Пирсон.

— Так не привлекайте к нему внимание! — раздраженно бросил Макфрис. — Что за олухи!

В следующие десять минут никто из них не сказал ничего вразумительного. Они имитировали разговор и напряженно следили за тем, как Перси все ближе и ближе подбирается к спасительному лесу.

— Он просто трусит, — буркнул наконец Пирсон, и тут, будто услышав его слова, Перси спокойно, медленно направился к лесу, два шага — и он будет там. Его ноги в джинсах двигались неторопливо, и весь он, со своими светлыми волосами и мальчишеским лицом, походил на скаута, пришедшего в лес наблюдать птиц.

Предупреждений не было. Он лишился права на них, как только его нога сошла в траву, окаймлявшую дорогу. Солдаты прекрасно знали это. Старина Перси-как-там-его-фамилия не мог их надуть. Последовала быстрая команда, и Гэррети перевел взгляд с Перси на солдата, стоящего на броне вездехода.

Солдат казался высеченным из камня; приклад карабина был прижат к его плечу.

Потом он снова поглядел на Перси. Тот стоял у опушки леса, так же похожий на скульптуру, как стреляющий в него солдат. «Они могли бы послужить моделью для Микеланджело», — подумал Гэррети. Одна рука Перси была прижата к груди, будто он читал стихи. В глазах застыл немой экстаз. Между его пальцев заструилась кровь, блеснув на солнце. Старик Перси.

“Эй, Перси!" — кричала его мать.