Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный

—Хотелось бы верить, что вы правы.— Барон захлопнул книгу и положил ее перед собою на стол.— Однако, спешу заметить— он пренебрег здравым смыслом и все же поддался влиянию собственных чувств, что может привести к весьма печальным последствиям. Это не просто разборка, здесь замешаны интересы отнюдь не людские. Их страсти в сравнении с Вечностью мелки и глупы.

—Я очень надеюсь, что цель нашего пребывания здесь нисколько не пострадает. Чувствую, результат удовлетворит нас. Я уверен, что справедливость должна восторжествовать. В свою очередь спешу упрекнуть вас, что вы трижды подвергались искушению отмщения, и, если мне не изменяет память, трижды же прибегали к мести.

—Вы правы, как и всегда.— Гебриел теребил корешок книги.

—Что ж,— сказал граф и отпил из своего бокала, потом затянулся и выпустил дым в потолок, а сигара из его рук исчезла,— не знаю, Гебриел. Но не беспокойтесь, долго здесь я вас не задержу. Выполните одно маленькое поручение и можете продолжить заниматься своими делами.

Гебриел отпил из своего бокала водки и откинулся на спинку стула, закрыв глаза.

Около пяти часов вечера, когда небо уже начинало синеть, и появилась полная луна, когда на улицах прибавилось народу, когда, наконец, торговля на всяких «рынках» стала более оживленной, из подземки станции метро «Победа» вышел молодой человек в формованной шапке, куртке на синтепоне и зимних кожаных ботинках на солдатский манер. Это был уже нам знакомый Серебряков Виталий. Он медленно поднимался по ступенькам перехода, засунув руки в перчатках в большие карманы куртки. Чувствовал он себя прескверно. Не очень-то была симпатична перспектива оказаться нос к носу с Морозовым. Но жажда мести почти заглушала все остальные чувства. Еще недавно он попросил бы одного знакомого, которому в свое время оказал услугу, разобраться с Морозовым, и тот бы сделал это, даже не справляясь о причинах. Теперь же Виталий был уверен в своих силах и твердой поступью шел вверх по улице, не думая ни о чем другом, только о той, которую, как думал, он любит. Многие, да, наверное, и ты, дорогой читатель, ужаснулись бы, если б заглянули в душу его в это мгновение,— столько злости готово было выплеснуться наружу, сметая все на пути.

Виталий пересек маленькую улицу, названия которой он не помнил, прошел мимо зеленого обшарпанного здания одного из корпусов института и оказался между множеством деревьев, разбросанных на большом расстоянии друг от друга. В лучшие времена, подумалось Серебрякову почему-то, эта кучка деревьев еще могла претендовать на звание парка, а теперь даже летом она представляет собой жалкое зрелище.

Наконец Виталий оказался у входа в общежитие, который находился через дорогу от обнесенной стальной сеткой футбольной площадки.

Войдя в фойе, Серебряков по обыкновению прошел мимо вахтерши и уже миновал почти половину коридора, как та очнулась и кинулась вслед за ним с криком: «Молодой человек, вы к кому?» Пришлось остановиться. Виталий вынул студенческий билет и подал ей со словами:

—Я— в триста тридцать третью.

Бабка поглядел на него подозрительно, как на преступника, но, увидев, что внешне тот опасений не внушает, сказала, обдав Виталия перегаром:

—Надо было сразу сказать.

И стала удаляться, слегка покачиваясь, нетвердой походкой.

Серебряков почти не обратил внимания на то, что от нее разило спиртным, так он был занят своими мыслями.

Поднимаясь по лестнице мимо второго этажа, Виталий услышал громкую музыку и разговор на повышенных тонах, явно пьяных, студента и студентки. На площадке между вторым и третьим этажами стояла, прислонившись к стене, девушка и курила. Дрожащие пальцы ее еле держали сигарету. Девушка была в красном покрытом какими-то желтыми цветами засаленном халате, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы не заметить, что девушка эта вдребезги пьяна. Серебряков быстро миновал ее, но она, заметив его, отреагировала очень своеобразно, так, что сначала Виталий не понял. Девушка, собрав силы, крикнула ему вслед, еле выговаривая слова:

—На четвертак согласен?

Виталий брезгливо поморщился и ускорил шаг.

На третьем этаже не было и намека на беспорядок, если не считать грязных полов, которые бог знает сколько времени не видали ни тряпки, ни воды. Ну вот, наконец, и комната № 333. Под номером красовалась пестрая наклейка с изображением полуобнаженной молодой особы в весьма соблазнительной позе.