Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный

—Ты что молчишь?— вдруг заговорила Наташа.

Виталий решил выложить всё, что у него на уме:

—Заметила тех, что идут за нами? Только не оборачивайся.

—Да.

—Я думаю, что мы с ними столкнемся нос к носу.

Наташа посмотрела на Виталия.

—Ты уверен?

—Не надо обвинять меня в паранойе. Да, кстати, их уже нет сзади.

Девушка обернулась и действительно не обнаружила их.

—Ты затылком видишь?— спросила она.

—Я их чувствую, как нож под сердцем. Они смердят так, что любая ищейка свихнется.

Они пересекли улицу Мяги и направились по безлюдной аллее. Здесь было довольно темно. Кое-где только снег блестел, отражая свет редких фонарей. Дул легкий ветерок, сбивавший снег с голых деревьев. Дышалось легко, но холодный воздух щипал едко нос. Иногда редкая синица опускалась на «вылизанный» дворниками тротуар, иногда редкая машина проезжала, вызывая шелест веток и осыпание снега. Но аллея всё же оставалась на редкость пустой. В душу Наташи понемногу прокралось чувство тревоги, а Виталий уже ожидал, когда появятся преследователи. У него, образно выражаясь, чесались руки.

Они вышли из-за гаражей, и снег хрустел под их тяжелыми зимними ботинками, и шлейф сигаретного дыма тянулся за ними, и в воздухе пахло перегаром. Их было семеро.

Виталий и девушка остановились, не дойдя каких-то десяти шагов до компании. Сердце забилось в груди парня; он понимал, что стычки не избежать,— он просто обязан пройти именно этой аллеей к дому номер 33. Виталий понимал, что это самое серьезное испытание.

—Эй ты,— крикнул один из семерых,— доцент, катись-ка отсюда, не оглядываясь. А мы тут потолкуем с твоей мышкой.

—Бежим,— шепнула Наташа.

—Еще чего,— не понижая голоса, отвечал Виталий.— Ты видишь, сколько их? И они, как я понимаю, все не плохие бегуны.

—Правильно,— сказал самый высокий,— но ты-то можешь топать, паря, мы тебе ничего не сделаем. А она с нами останется.

Серебряков с видом, явно говорившем о его превосходстве над компанией, сделал три шага, бросив Наташе:

—Стой, где стоишь.— А компании: —Ребятки, бросьте-ка сию затею. Вы даже не представляете с кем связались. Хотя, что взять с кучки идиотов.

Все семеро слышали, что он сказал.

—Сейчас я тебе е... расколю,— рявкнул один, свирепея.

Все семеро двинулись к Серебрякову.

—И что,— произнес Виталий,— вы все такие трусы, что боитесь драться один на один?

Самый длинный вышел вперед, снимая перчатки.

—Давай, Макс, покажи ему,— закричали дружки,— а призом будет его цыпа.

Виталий равнодушно взглянул в черные глаза парня. Тот попался и не смог отвести глаз. «Приветик-с, Макси,— раздалось в его мозгу,— я вижу ты очень уверен в конечном результате». Макс схватился за голову. Ему казалось, что вместе с голосом в голове взорвалась бомба. Его дружки удивленно смотрели на него. Виталий расставил ладони рук так, будто бы держал в руках детский надувной большой пластиковый шар. Глаза Серебрякова засветились голубым светом. Вся шайка уставилась на него. Виталий улыбнулся. Меж его ладоней воздух заискрился, после все увидели настоящую вольтову дугу. И разряд страшной силы ударил в Макса. Тот даже пискнуть не успел; просто повалился на тротуар и затих. Из его рта струйкой потекла темная кровь, блестевшая зловеще в свете фонаря. Все кинулись на Виталия, но тут же отлетели назад, ударившись о какую-то невидимую перегородку. У троих пошла носом кровь, один отключился, один рванул за гаражи, а последний, который был ниже всех ростом и который имел противные свинячьи глазки вынул из кармана,— ни много, ни мало,— пистолет.

——Ты совсем кретин,— произнес, улыбаясь, Серебряков,— если решил, что эта шутиха мне навредит.

—Прощай, профессор,— сказал обладатель пистолета, решив, видимо, что Виталий убежит.

Пистолет выплюнул четыре пули, воздух огласился грохотом, Виталий не сделал ничего, только глаза его перестали светиться, и пропала дуга. Пули не долетели до цели. Все четыре потеряли около Виталия энергию и попадали на тротуар. Укатанный снег зашипел, клубочки пара взметнулись вверх. Макс очнулся и рванул за гаражи, туда же последовали и остальные, лишь на тротуаре остались блестеть редкие капли крови.

—Ну вот, дорогая,— сказал Виталий, когда поле битвы опустело,— а ты думала бежать.

У девушки пропал дар речи. Наконец, придя в себя, она спросила:

—А ты можешь убить?

—Ну, если очень захочу, то наверное смогу,— ответил Виталий.— Хотя, по правде сказать, мне это вряд ли доставит такое жгучее удовольствие, как осознание факта, что они не забудут о том, что один невзрачный тип справился с семерыми.— Он всмотрелся в глаза Наташи, пытаясь понять, о чем она сейчас думает. Потом произнес: —Представляешь, какое наслаждение— знать, что ты сильнее смертных? Это ни с чем не сравнимо.