Дин Кунц: Незнакомцы

Порой, поймав свое отражение в зеркале или в посеребренном солнцем окне, Доминик задумывался, достоин ли этот растерянный везунчик свалившегося на него счастья. Порой же его охватывало предчувствие катастрофы: столь шумный успех и слава заметно расшатали его нервишки.

Как встретит роман критика? Оправдаются ли расходы издательства? Не осрамится ли он как автор и сможет ли написать новую книгу? Не отвернется ли фортуна от него навсегда?

Подобные вопросы преследовали Доминика на протяжении всего дня, что давало основание предполагать, что и ночью, когда он спал, они не оставляют его в покое, вынуждая искать убежище от постоянного беспокойства, уголок, где он мог укрыться и отдохнуть от мучительной тревоги.

Доминик сел за компьютер и вызвал из первого диска своей новой книги восемнадцатую главу, название которой он пока не придумал. Накануне он закончил работу на середине шестой страницы и сегодня намеревался продолжить с того же места. Но, к его изумлению, страница была уже заполнена до конца: на экране светились незнакомые зеленые строчки.

Доминик тупо уставился на них, не веря глазам, потом по его спине пополз холодок. Но причиной мурашек были вовсе не новые строчки, а их содержание. Мало того, появилась еще одна заполненная страница, хотя он точно помнил, что еще не придумал ее. А также и восьмая.

Ладони Доминика стали липкими от пота, едва он пробежал новый текст, всего из двух слов: «Мне страшно».

Напечатанное в разрядку, с учетверенным интервалом между строками, по четыре раза в строке, тринадцать строк на шестой, двадцать семь на седьмой и двадцать семь на восьмой странице, это предложение повторялось двести шестьдесят восемь раз. Поскольку компьютер не мог сам придумать такое словосочетание и глупо было бы предположить, что некто тайно проник в дом ради хранящейся в памяти машины новой книги, Доминик решил, что это он сам и напечатал столь странное предложение во сне двести шестьдесят восемь раз, а проснувшись, все забыл.

«Мне страшно».

Но все же: чего он испугался? Лунатизма? Бесспорно, малоприятное ощущение, есть от чего прийти в недоумение, особенно когда просыпаешься в гардеробе, спрятавшись под одежду. Но все-таки это не Страшный суд, чтобы так панически бояться!

Вероятнее предположить, что он опасался быстрого забвения после стремительного взлета на литературный олимп. Однако что-то подсказывало Доминику: новый текст не связан с его деятельностью и нависшая над ним угроза имеет совершенно иное, не познанное его сознанием происхождение, хотя и воспринятое подсознанием и переданное столь оригинальным способом во время сна.

Какая-то мистика. Ерунда! Игра писательского воображения, и не более. Просто его мозг непрерывно работает. Да, работа — вот панацея от всех напастей, решил Доминик. Все нормализуется.

К такому же выводу склоняли и результаты проделанного им исследования: оказалось, что по статистике большинство взрослых лунатиков спустя некоторое время избавляются от этого недуга. Лишь немногие подвергаются его приступам более шести раз и не чаще чем один раз в полгода, установил Доминик. Это дало ему повод надеяться на спокойный сон в будущем, не осложненный никакими полуночными прогулками и пробуждениями в гардеробе или чулане.

Он стер лишние слова и продолжил работу над восемнадцатой главой. Когда же он снова взглянул на часы, то обнаружил, что уже половина второго и пора обедать.

День выдался необычно теплым для начала ноября, и он решил подкрепиться на свежем воздухе. Легкий ветерок с океана шуршал листьями пальм, воздух благоухал цветами, Лагуна-Бич грациозно спускалась к тихоокеанским пляжам, ласкаемым ленивыми волнами, которые искрились на солнце.

— И никакого падающего рояля или сейфа на голову, — рассмеялся Доминик, допив кока-колу и откинувшись на спинку плетеного кресла. — Никакого дамоклова меча.

Было 7 ноября.

Бостон, Массачусетс

Доктор Джинджер Мэри Вайс менее всего ожидала неприятностей в кулинарии «Деликатесы от Бернстайна». Однако именно там они и начались — с недоразумения с черными перчатками.

Обычно Джинджер справлялась с любой неожиданной напастью, с восторгом и наслаждением встречала вызов судьбы: она умерла бы от скуки, будь ее жизненный путь гладким, без шипов и терний. Но ей ни разу еще не пришло в голову, что однажды она таки попадет в такой переплет, из которого ей уже не выпутаться.