Николай Берг: Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 1)

Серега, тем не менее, хихикает. Ну да, отличный охотничий трофей, голову вполне на стенку повесить, а шкуру на ковер пустить. На коврик для мыши.

— Знаете, мне неловко, что мы вас по такому пустяковому случаю побеспокоили — говорит Бурш майору, пока трупик упаковывают в мешок из черного пластика.

— Глупости не говорите — невозмутимо отвечает Брысь.

— Почему глупости — удивляется мой коллега вполне искренне — мы вооружены, умеем стрелять, а уж с такой мелкой ерундовиной справились бы. Ее же сапогом раздавить не проблема, даже без стрельбы.

— Если вас гнетет то, что мы съездили на заявку и ликвидировали бесспорно морфа, то это зря. Нашей группе это в зачет. Если гнетет то, что вы какбэ струсили — то это тем более зря. Не говорю уж о том, что это сейчас мы узнали, какой именно был морф, а получасом раньше никто понятия не имел об этом. Потому мог быть и какой-нибудь стокилограммовый мастиф например, или фила бразильяна, не к ночи будь помянут. Много бы вы своими пукалками наработали бы. Не говорю о том, что собаченции вам стрелять бы не дали — задали бы лататы, дернули поводками в момент прицеливания…

Так что все как должно. Нам ведь никакие потери не нужны, а?

— Да не хотелось бы. С чего вы решили, что это именно собакоморф?

— Тропность. Есть такое слово?

— Есть. Хотите сказать, что именно собакоморф тропен к собакам?

— Точно так. И это для собак сейчас самый страшный враг. На генетическом уровне. Хундефройляйн смелая девочка, видел я ее в деле, раз она так напугалась — какие еще варианты. Вы мне лучше скажите — зачем вы тетку в пыли обваляли? Она на вас была очень зла, как я видел. Чем это вы женщину так окрысили?

— Она хотела, чтобы мы ее песика остановили и удержали.

— А вы что? Наш Доктор то уж всяко должен был кинуться на помощь страждущим. Хлебом его не корми, альтруиста. Хоть за фалды держи.

— Вообще-то он вроде бы собирался. Но я не рекомендовал — Бурш иронично смотрит на меня.

— Ну а что я? Я ж не полез!

— И правильно — кивает коллега.

— А растолковать? — спрашиваю я, потому что и впрямь интересно.

— Собака — стайное животное. Помните? Ага, помните. Так вот бабка — она хоть числится этим псом на низшем уровне иерархии — но в своей стае. Он будет защищать себя и свою стаю. Значит, если будем хватать его — он разозлится, а ошейничек у него к слову шипованый, так что пусть мадам сама за такой ошейник песика хватает, если тормозить бабку — он опять же разозлится, уже защищая особь из своей стаи. А песик без намордника. Напуган, потому агрессивен вдвое.

— Странно — хмыкает Брысь — я считал, что собаке можно дать команду — и она подчинится.

— Только если это нормальная собака и обучена понимать язык. Тогда она команду выполняет. Но то грамотная собака — а этот — дикарь, да еще и тупой. Вот представьте — как бы отнесся майор, если бы я схватил его за шиворот, да еще орал бы что-то на суахили или на чем там любит изъясняться ваш снайпер? Мне кажется, что майор отнесся бы к таким действиям неодобрительно.

Брысь посмеивается. Пример ему понравился. Только я подозреваю, что именно на суахили он команды понял бы как раз.

— Похоже, тут все. Поехали? — спрашивает Серега.

— Поехали. Вы к слову знаете, где эта собашница проживает?

— Знаю — удивленно говорит Бурш.

— Значит, подтвердите нарушение пункта о намордниках.

— Может не стоит давать делу ход?

— Стоит. Поверьте — стоит — уже неуклюже залезая в машину, ответствует майор — Вы с нами или остаетесь?

— Лучше пройдемся — говорит мой коллега.

— А, ну бывайте!

Бурш, обращаясь к нашим щенятам, внушительно выговаривает торжественным тоном: 'Сия у нас победа может первая назваться, понеже над морфом псоглавым таковым никогда такой не бывало'.

И угощает свою Исиду чем-то вкусным. Приходится не отставать.

Ага, значит все в порядке, раз он пустился выдавать фразочки на архаичном языке. Любит он таковым щегольнуть, но только в спокойной обстановке.

— Нам здорово повезло — замечаю я на тот случай, если коллега чего не понял.

— Вы даже не представляете себе, насколько вы правы — распутывая переплетенные разыгравшимися детенышами поводки, отвечает Бурш.

— Почему же, видывал я уже несколько собак-морфов.

— Половину на снимках других поисковых групп, часть из БТР, а вот в атаке непосредственно на вас сколько?

— Трех.

— Только, увы, тогда вы были в составе охотничьей команды, потому думаю, что не прониклись толком, не восчувствовали — ехидствует коллега.