Сьюзан О'Киф - Чудовище Франкенштейна

«Изба» оказалась простой лачугой с грязным полом. Судя по запаху, там раньше держали домашний скот. Но горел очаг, было тепло и сухо.

Пока Лили ходила по нужде, девушка принесла миски с дымящимся жарким и ломтями хлеба, которые я припрятал в карман на завтра. Поставив поднос, девица пролепетала:

— Меня зовут Кэсси Купер. То бишь Кэсси Берк, миссис Берк.

Ее лицо носило печать страданий. Она была еще молода, как я и предполагал, лет шестнадцати, но широка в талии, с обветренной кожей и глубокими морщинами в уголках рта: жизнь уже успела ее потрепать.

— А меня Виктор… Виктор Оленберг. — Для меня собственное имя тоже звучало непривычно.

Она отрывисто кивнула.

— Сэр, вы ведь правда великан? Почему же ваша подружка вас дразнит?

— Не знаю, зачем она все это говорит.

Кэсси с чувством кивнула, словно тоже не понимала, почему люди поступают так, а не иначе.

— И еще, — она украдкой глянула на меня, — вы носите этот капюшон вовсе не потому, что вы слишком красивый, да?

Я покачал головой.

Ее словно прорвало:

— Раз Гарри сказал, что наденет мне на голову овсяный мешок перед сном. Понимаете, я сама виновата: я горько плакала над одной грустной историей. Я услышала ее, а потом вспоминала много лет подряд, и лицо всегда краснело и отекало.

Она смяла в руке передник и умолкла так же внезапно, как заговорила.

— Глаза краснеют от слез даже у королевы, — успокоил я.

— Королева? — Кэсси тотчас забыла о своих невзгодах. — Вы видели ее? Нет, не как она плачет, ведь ей нельзя плакать, а вообще — вы видели королеву? Ох!

В дверях появилась Лили. Наверное, заметив надменность в ее осанке, девица слегка присела в реверансе.

— Что за байки вы тут рассказываете, Виктор? — спросила Лили. — Как вы ходите на прием к королеве, словно к себе домой?

Голос у нее стал сердитым и недовольным.

— Я принесла вам поесть, мисс, — сказала Кэсси.

Лили уселась на полу. Она ткнула пальцем комковатое блюдо, скривилась в отвращении и отодвинула миску.

— Я же просила торта. Даже не знаю, как это назвать.

— Она вырвала еду изо рта у детей, — строго сказал я. — Спасибо, миссис Берк.

— Какое красивое на вас платье, мисс, — Кэсси нарушила молчание. — Сразу вспоминается свадьба. Наверное, когда вы играли невесту, вдруг разразилась гроза, потому оно такое грязное и порванное. Когда догоните свою труппу, вам придется найти новый костюм, пока не починят этот.

Лили промолчала. Под ее каменным взглядом девушка опустила глаза. Она стояла перед нами неподвижно и теребила передник. Было ясно, чего она так униженно ждала.

— Хотите спеть для нас сейчас? — спросил я.

Кэсси радостно вздохнула, но едва открыла рот, как из дома донеслись грохот и оглушительный кошачий концерт, сменившийся тоненьким хныканьем.

— На минуту нельзя одних оставить! — Она выбежала из лачуги.

Послышались крики, вопли и шлепки, внезапно наступила тишина, а потом разразились рыдания. Не знаю, кто плакал — Кэсси или ребенок: когда она вернулась, лица были мокрые у обоих. На одном боку она несла того, что мы уже видели — теперь он извивался и ревел, а на другом — орущего младенца с огромными волдырями на шее и щеках. Кроме того, на лбу младенца мгновенно вскочила шишка.

Не обращая внимания на детей, девица решительно прошагала на середину комнатки и запела.

Будь ее голос таким же приятным, как характер, девушку можно было бы сравнить с розой, расцветшей на навозной куче. Но, увы, она выла, как пьяная буфетчица из ночной гостиницы. Старший ребенок корчился и брыкался, умоляя отпустить. Кэсси не обращала внимания, и тогда он со всей силы ударил ее по лицу.

Губы девушки задрожали, она разрыдалась и выбежала.

— Гадкое хнычущее отродье, — Лили скривила свое красивое личико в омерзении. — Нужно было утопить их сразу после рождения, как слепых котят.

Она прислонилась к стене и закрыла глаза.

Поздней ночью спотыкающиеся шаги и негромкие проклятья возвестили о том, что Гарри вернулся. Я собрался уходить. За руганью последовали удары и плач — в последнее время я слышал эти звуки слишком часто. Глядя на Лили, я приложил палец к губам и тихо вышел наружу.

Гарри разозлился оттого, что остался без ужина.

— Он бы высох и зачерствел, — оправдывалась Кэсси, икая и всхлипывая. — Я сейчас состряпаю. Подожди минуточку.

— Он и без того как подошва, — проворчал Гарри. — Куда ты его дела? Я съем черствым.

— Я… отдала приблудному псу. Знала, что ты не захочешь, а пес был такой голодный…