Сьюзан О'Киф - Чудовище Франкенштейна

Лили была на удивление покорна. Связанная и с кляпом во рту, она лежала на полу кареты, куда свалилась с сиденья, когда мы подскочили на ухабе. Пока я мчался по проселку, Лили не замечала нависавших над нами туч и деревьев: в ее ошеломленных глазах застыли картины пожара. Наконец она крепко уснула, и ей не помешала ни бешеная скачка, ни даже внезапная остановка.

Я растянулся на земле рядом с лошадьми, но они шарахнулись от меня. Такое существо, как я, само должно носить сбрую, а не понукать их. Я закрыл глаза и вздремнул.

Тишину вдруг нарушил громкий топот копыт. Хотя всадников не было видно, я заглянул в карету и зажал Лили рот — мало ли, она ведь тоже могла проснуться и закричать. Этого не произошло. Я караулил ее, пока не забылся в изнеможении. Я очнулся слишком поздно: солнце уже садилось.

Лежа в косых вечерних лучах, я заметил, что поодаль на кустах колышется что-то белое. Внезапно я понял, что это было, и вскочил.

Лили пропала. Повсюду на скалах и колючих кустах висели обрывки свадебной фаты, которыми я связал Лили и заткнул ей рот.

Вдалеке белая фигура двигалась к точке на горизонте — возможно, к городу. Я так намучился, что ни в коем случае не позволил бы ей уйти. В ту первую ночь Лили охотилась за мной. Теперь же она сама стала кроликом.

Даже издалека я видел, как медленно она идет. Я побежал за ней вприпрыжку. Лили оглянулась, надеясь, что я еще сплю, и чуть не споткнулась, заметив меня. Она была в тонких белых тапочках и неловко ступала по каменистой почве, словно шла босиком. Но мое появление ее подстегнуло: она подобрала юбку и бросилась наутек.

Я мог бы ее догнать. Так почему же я медлил? Делал скидку на ее болезнь, страх передо мной? Но какое мне дело до болезни — ведь на лице Лили пока нет ни единого следа недуга? Какое мне дело до ее страха?

Вскоре я уже поравнялся с Лили. Она попыталась вырваться вперед. Я вытянул руку, чтобы притормозить ее. Она упрямо отбивалась. Вскоре мне наскучила эта игра. Я схватил Лили и повалил ее на землю. Лили жарко, тяжело дышала мне в лицо, кружево на платье оказалось неожиданно жестким, когда я припал черными губами к ее горлу. Стиснув ткань в зубах, я разорвал ее и поцеловал туда, где билась жилка. Лили боролась, извивалась, пыталась сбросить меня. Моя дремлющая плоть вскоре пробудилась: отчаянная возня Лили напоминала настойчивые ласки распалившейся любовницы.

Когда я сунул руку ей под юбку, Лили расслабленно откинулась на землю. Я отпрянул, решив, что она обмерла от страха. Но потом посмотрел ей в глаза. Страх сменился в них чем-то другим. Глядя на меня в упор, она тихо сказала:

— Мой отец мертв, верно? Иначе бы вы не говорили, что у меня не осталось никого, кроме вас. Вы убили моего отца.

Лили хорошо рассчитала, что эта фраза отобьет всякое желание, и я откатился в сторону.

Приняв мое молчание за согласие, она продолжила:

— Значит, все, что осталось от имения, принадлежит мне.

— Что?! — Меня потрясло ее хладнокровие.

— Дом принадлежит мне.

— И вы даже не спрашиваете, кто уцелел? Когда я уходил, ваша мать была еще жива.

— Вот как? Это вы ее спасли? — Ее щеки побагровели от злости. — Вначале сожгли мой дом, а теперь придумываете бессмысленные геройства?

— Уолтон мертв. — Эти слова должны были стекать с моих губ, словно мед, однако они оказались горькими и несытными.

— Я не знала его, — сказала Лили. — А что с моими собаками?

Я потащил ее к карете. Хоть я и заспался, мне улыбнулась удача. Не надо испытывать судьбу во второй раз.

— Вы убили моего отца. И моего дядю.

— Вы не понимаете, какие у меня были отношения с вашим дядей.

— Прекрасно понимаю.

Она уперлась каблуками в землю. Я бы справился с ней без труда, но остановился и посмотрел ей в лицо: она сощурилась.

— Дядя сказал, что тут замешана шлюха. Вы променяли на меня эту мерзавку? — Она ткнула в бусы Мирабеллы, которые я по-прежнему носил на запястье. — Это ее? Какая дрянь! Не то что мои украшения. — Она дотронулась до заколки в волосах. — Потаскуха забыла ночью свою безделушку, а вы ею дорожите. Ручаюсь, что ваших сувениров она не хранит.

— Она мертва, и вы тоже умрете, если не замолчите.

Я выехал снова на дорогу.

— Убирайтесь. — Я вытолкнул ее из фаэтона: она покатилась кубарем и упала в грязь. — За мной гонятся всадники. Если их не будет, дождитесь купцов. Скажите, что за вас назначено вознаграждение (хотя сам я не дал бы и гроша), и они отвезут вас домой целой и невредимой.