Сьюзан О'Киф - Чудовище Франкенштейна

— Студент работал в одиночестве, — продолжал я, — да и кому бы он открыл свой секрет? Наверное, его одолевали сомнения и страхи, но вместе с тем переполняло чувство триумфа. Создать жизнь — значит обмануть саму смерть. Сравняться в могуществе с Господом. Действительно ли студент обрел подобное могущество? Или просто присвоил его путем договора с Дьяволом?

— Договор с Дьяволом, — усмехнулся «палач», вновь зажигая почти погасшую сигару. Он выпустил густой клуб дыма из рта и хлопнул «мышь» по спине. — Это уже по вашей части, преподобный отец Грэм.

— Тише, — сказала пожилая дама. — Не перебивайте его.

— Студент всегда трудился глубокой ночной порой, и вот в одну из таких ночей эксперимент удался: он сумел оживить человека, которого сотворил своими руками. Когда тварь вышла из забвения небытия, студента охватил страх. Он выбежал из лаборатории и бродил по улицам города в каком-то беспамятстве. Что он наделал? Когда студент вернулся, существа больше не было.

— Куда оно делось? — спросил Уинтерборн.

Я ответил не сразу, ведь я еще никому не рассказывал о своем происхождении. Облеченная в форму сказки, моя история казалась еще более немыслимой. Неужели отец, вокруг которого бешено вращались мои мысли, точно спутники, сбитые со своих орбит, был простым студентом, игравшим с наукой? Может, я переоценил его роль в моей жизни? Конечно, он трудился, преследуя определенную цель, однако я был всего лишь случайностью.

— Неизвестно, — наконец ответил я Уинтерборну, — и говорят, что больше никто его не видел. Еще у меня на родине одному ночью на улицу лучше не выходить. Если же кто-то осмелится это сделать, то он рискует услышать за спиной медленную, тяжелую поступь и, обернувшись, увидеть тварь — Лоскутного Человека, что рыщет в поисках своего создателя.

Шепот пробежал по толпе, и затем гости в удовлетворении откинулись на спинки стульев.

Преподобный отец Грэм отчаянно пытался снять маску из папье-маше, с усилием стягивая с головы мышиную морду, так что его потные волосы встали дыбом, точно шипы на булаве. У священника был невыразительный подбородок, застенчивое лицо и безумный взгляд настоящей мыши, угодившей в ловушку.

— Человек, которого он сотворил своими руками? Что вы имеете в виду? Как можно создать человека?

Лили подвинулась ближе и облокотилась о мое кресло. Я по-прежнему не видел ее лица. Она осторожно засунула палец за воротник моей рубашки и уверенно провела им по глубокому шраму вдоль шеи.

— Да, объясните, — сказала она вызывающе, однако с дрожью в голосе. — Как можно создать человека?

— Существо… собрали… из неживого вещества.

Преподобный отец замер. Понизив голос, я уточнил или, вернее, раскрыл свое происхождение:

— Части мертвых тел — людей и животных — были сшиты воедино.

— Мерзость! — крикнул пастор и, вскочив, с грохотом уронил голову из папье-маше на пол.

— Никакая не мерзость, — возразил «пекарь», вероятно решив, что реплика пастора относилась к поступку, а не к его результату. — Это же новый Адам. Вы должны пересказать эту историю епископу, ваше преподобие.

— Христос — вот новый Адам, — возбужденно сказал преподобный отец. — А вы со своим Лоскутным Человеком — Дьявол!

Он медленно попятился из комнаты, словно я мог напасть, лишь стоило ему отвернуться.

— Господи, он воспринял это абсолютно всерьез, — сказала пожилая дама.

— Он воспринял это по-богословски , — произнес «палач».

— И по-богословски же оскорбился, — добавил один из «рыцарей». — То, чего мы не понимаем, оскорбляет нас.

— Сколько шума! — воскликнула старуха. — И все из-за сказки, которой впору пугать непослушных детей. Ведь если поверить, что подобная тварь действительно существует…

— Да-да? — в нетерпении подхватил я. — Если подобная тварь существует… если в это поверить…

Она вздрогнула, будто заглянув себе в душу и ужаснувшись тому, что там увидела:

— Я бы навсегда утратила покой.

«Палач» бодро закивал. Он вынул сигару изо рта и, выпустив густой горький дым в мою сторону, заговорил:

— В словах миссис Элиот есть разумное зерно. Существо, созданное из мертвой материи, не станет уважать жизнь.

— Или будет еще больше ею дорожить, — предположил я.

— Нет, ему никогда не понять, что значит быть человеком.

— Оно отчаянно захотело бы это узнать. Так мне думается.

Моя реплика положила конец спору. В тишине я обернулся к Лили. Прежде всего мне хотелось увидеть ее реакцию.