Стефан Грабинский - Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра

Все подробности зафиксированы на месте происшествия и переданы в дирекцию железных дорог. Дело представляется загадочным, и в управлении железных дорог на быстрое выяснение обстоятельств происшествия не надеются…»

Кармелит отложил газету, помолчал и зачитал другое сообщение:

«В., 25 ноября 1950 года.

С е н с а ц и о н н ы е п о д р о б н о с т и о ж ел е з н о д о р о ж н о й к а т а с т р о ф е, имевшей место 15 ноября сего года.

Загадочные события, разыгравшиеся 15 ноября сего года на линии за станцией Дрогичин, до сих пор не удалось выяснить. Более того, происшедшее вызывает тревожное недоумение, ибо загадочность не рассеивается, напротив, покров таинственности становится непроницаем.

Сегодня мы получили удивительнейшие известия об имевшей место катастрофе, которые окончательно затемняют дело и порождают серьезные, далеко идущие гипотезы. Вот что сообщается в телеграммах, поступивших из компетентных источников.

Сегодня, 25 ноября 1950 года, рано утром на железнодорожном пути, где десять дней назад произошла катастрофа, вдруг появились вагоны пассажирского поезда номер двадцать, отсутствие которых комиссия констатировала в день аварии. Следует отметить, что вагоны появились на пути не сцепленные вместе, а группами в следующем порядке: один, два или три вагона на тех отрезках железнодорожного пути, где 15 ноября было зафиксировано исчезновение именно этих вагонов. Впереди первого вагона, перед тендером, появился локомотив без всяких повреждений.

Испуганные внезапным явлением, железнодорожные рабочие поначалу не смели приблизиться к вагонам, считая их призраками или своеобразным миражем. Однако, убедившись, что вагоны вполне материальны, люди отважились войти.

Здесь их глазам предстала ужасная картина. В одном отделении находились трупы тринадцати человек, лежавших или сидевших на лавках. Причину смерти установить не удалось. Погибшие не ранены, не изувечены, нет следов отравления или удушья. Загадка гибели этих людей, вероятнее всего, навсегда останется тайной.

Из тринадцати погибших пока удалось установить личности шести человек: брата Юзефа Зыгвульского, кармелита, автора нескольких серьезных мистических трактатов; профессора Рышпанса, знаменитого психолога; инженера Знеславского, весьма ценимого изобретателя; машиниста поезда Ствоша и двух кондукторов. Имена остальных пока не известны…

Слух о небывалом таинственном происшествии потряс всю страну. В прессе уже появились многочисленные, порой весьма серьезные интерпретации и комментарии. Многие считают происшествие не „железнодорожной катастрофой“ — такое определение, по их мнению, в корне неверно и наивно.

Общество психологических исследований планирует цикл лекций выдающихся психологов и психиатров.

Итак, случившееся, вероятней всего, на многие годы определит развитие науки, открывая перед нею новые, неведомые горизонты…»

Брат Юзеф закончил и едва слышным голосом обратился к соратникам:

— Братья! Минута расставания наступила. Наша телесная оболочка распадается…

— Мы преступили рубеж жизни и смерти… — далеким эхом отозвался голос профессора. — Дабы войти в действительность высшего порядка…

Стены вагонов рассеивались… Плавно снимались зыбкие чаши крыш, уплывали в пространство эфемерные геометрические формы площадок, тамбуров, буферов, летучие спирали труб, проводов…

Прозрачные смутные силуэты братьев бледнели, меркли, размывались в пространстве…

— Прощайте, братья, прощайте!…

Голоса затихали, замирали, пока не погасли где-то в межпланетных далях…

Уже десять лет прошло, как это случилось. Событие обрело полупризрачные, миражные очертания, заволоклось голубой дымкой минувшего. Теперь оно представляется чуть ли не бредом или диковинным сном, но я доподлинно знаю, что все, до мельчайших подробностей, было именно так, как мне помнится. С той поры не один удар обрушился на мою поседелую голову, я многое пережил и много перевидал всяких странностей, но память о том удивительном случае остается неизменной, его образ навеки врезался в мою душу: патина времени не приглушила выразительного рисунка, наоборот, с бегом лет таинственным образом углубились тени.

Я был тогда начальником станции в Кренпаче, маленьком горном местечке поблизости от границы: с моего перрона как на ладони виднелась удлиненная щербатая цепь порубежных гор. Кренпач был предпоследней станцией на линии, бегущей к границе, а последняя, замыкающая сеть отечественных железных дорог и удаленная от меня на пятьдесят километров, называлась Верховки. Там начальствовал бдительный, как журавль, Казимеж Йошт, мой собрат по профессии и приятель.