Стефан Грабинский - Избранные произведения в 2 томах. Том 2. Тень Бафомета

— Ну, все, о чем ты говоришь — не более чем повышенная половая возбудимость самца, нашедшего свой тип.

— Ошибаешься; происходит нечто вроде постоянного гипнотического сна наяву. Ты просто не в состоянии ни о чем ином думать, все мысли только о ней и — какая мерзость! — о ее сексе и обо всем, что с ним связано. К тому же я уверен — все происходит вопреки воле и даже влечению; ведь были женщины куда красивее и привлекательнее, и порывал с ними легко и просто, без колебаний. Здесь — полное бессилие.

— Сдается, те женщины не отвечали твоему идеалу.

— И снова ошибаешься. Мне кажется, да я просто уверен, не сделайся я ее любовником, не попал бы в такую зависимость. Поверишь ли, эта женщина — какое-то наваждение!

— Ха-ха! Ты преувеличиваешь! Казимеж Стославский в роли невинного Иосифа Прекрасного! Вот что такое сексуальная утонченность!

— Нет, Владек, ты говоришь невпопад. Я вовсе не хотел ее близости: меня постоянно мучили какие-то опасения, странные предчувствия.

— И все-таки ты уступил?

— Увы. Не устоял. Впрочем, она женщина умная, а тогда и вовсе казалась неотразимой fe,mme charmante.

— Значит, очередной твой роман завязался вполне тривиально?

— Ну да. Я уступил ее страстному желанию, и то с внутренним недоверием и даже сопротивлением.

— Ну, и… ты потерял голову? Возможно, пережил дотоле неизведанное наслаждение?

— Нет, опять не то. Я всех женщин помню. Опыт большой, и всевозможные тонкости не в новинку. Она ведет себя даже сдержаннее, чем другие.

— Чем же в таком случае околдовала тебя эта дама?

— Ума не приложу. Только сразу после рокового сближения я понял, что пропал, с этих пор я лишь игрушка в руках демонической твари. Она-то была уверенна: как только я уступлю, она завладеет мной безраздельно и никакие силы не отнимут ее жертву. Какая-то чудовищная связь — неуловимые и крепкие путы стягивают меня все туже, все безнадежнее.

— Она ненасытна, требует постоянной близости? Ты очень истощен…

— И тут не пожалуешься. Да, я день ото дня слабею, сомневаться не приходится, этот демон в образе женщины лишает меня последних сил — беспощадно и непреклонно, однако вовсе не в частых сношениях, а как-то иначе…

— Тогда ничего не понимаю.

— Я тоже не понимаю. Но именно она меня губит. Ты и сам находишь — здоровье у меня подорвано. Эта женщина самозабвенно, будто вампир, выпивает все мои жизненные соки, понимаешь ли теперь, Владек? Она безжалостно, неумолимо впилась в меня, высасывая молодость и жизнь…

— Перестань бывать у нее. Ты мужчина, прими, наконец, решение!

— Не могу, не могу. Это выше моих сил. Знаешь, ведь я переехал к ней, мы живем вместе уже два года в вилле на Полянке.

— Ну теперь я хоть понимаю, почему тебя давно нигде не видно. Ты что, перестал выходить на улицу, не бываешь ни в кафе, ни в театрах? Она запретила?

— Да нет, просто мне самому все надоело. Сначала я еще не сторонился людей, но мало-помалу сосредоточился только на ней, остальные мне неинтересны, у меня с ними нет ничего общего. Сегодня я оказался в клубе совершенно случайно. Все опостылело, я равнодушен ко всему на свете… Да, да, мир мне чужд, центробежная сила — и я будто между небом и землей. Сегодня еще кое-что сознаю, а в недалеком будущем…

Воцарилось молчание. Я смотрел на него внимательно, с глубоким участием.

— Плохо дело, Казимеж. Надо лечиться, и немедленно. У тебя расстроены нервы. Возможно, понапрасну обвиняешь ее, и болезнь уже давно подтачивала тебя?

Он отрицательно покачал головой:

— Нет, поверь, я не ошибаюсь. Первые симптомы проявились после года нашей совместной жизни. Впрочем, это вообще не болезнь. Здесь нечто совсем иное, о чем наши психиатры представления не имеют.

— Возможно, ты прав. А кто же этот демон, вампир в женском образе? Скажи хотя бы, как ее зовут.

— Сара Брага…

— Сара Брага… странно! Она еврейка? Имя какое-то ветхозаветное.

— Нет. Кажется, протестантка. Родные умерли. Якобы в ее жилах течет кровь старинных кастильских родов и знатных германских фамилий, она — тип смешанной крови. Вообще-то я мало о ней знаю; о себе, о своем прошлом Сара говорить избегает. Кажется, давно овдовела. Насчет мужа молчит, носит имя своей семьи.

— А сколько ей лет?

— Якобы тридцать, хотя выглядит значительно моложе. Сам понимаешь, вопрос деликатный, слишком легко ошибиться. Во всяком случае, она не пользуется косметикой и вообще питает отвращение к любым женским ухищрениям. А уж я, поверь, в этом разбираюсь. Кстати, о ней и ее возрасте ходят странные слухи. Как всегда, болтает прислуга. Из случайно услышанных разговоров и недомолвок я понял: Сара гораздо старше, чем кажется. Да, загадочная женщина… Тайна гнездится в ее доме, тайна темная и зловещая, как сама хозяйка.