Андрей Фролов: Твое здоровье, мистер Гретшом

Курсор мигал, словно издевался. Сегодня все происходило так, словно над Федором издевалась сама жизнь. Издевалась Настя, как обычно бодрая и жизнерадостная, похожая на точную копию молодой и влюбленной девушки, но не имеющая внутри ни капли жизни и тепла, словно автомат пожелавшая ему доброго утра. Издевалась кофеварка, неожиданно сломавшаяся именно сегодня. Издевалась капель, отбивавшая по жестяному сливу неровную дробь.

И вот курсор, замерший в начале самой первой строки, тоже издевался.

Решившись, Федор положил пальцы на клавиатуру.

«Лезвия человеческих судеб.

Ф. Данилов, 2007 год».

Выделил заголовок жирным шрифтом, и на этом вдохновение оставило его. Да и не приходило оно, что уж врать.

Он хотел писать, как в мрачный и продымленный город въезжает дилижанс. Хотел писать, как из кареты выходит высокая угловатая фигура. Как два глаза, рассматривающие прохожих, наполнены танцующими дьяволами, но их прикрывает крохотное поле шляпы-котелка.

Но не мог.

Потому что его квартира, столь родная и уютная, была наполнена ее запахом. Плотным, густым, привычным, таким родным и знакомым. Чувствовать этот запах, все равно что носить на брелоке сочный жареный бифштекс и изнывать от чудовищного голода. Он не мог работать.

Встал из-за стола, машинально сохранив текст.

Когда в комнате появился Собиратель, Федор даже обрадовался его появлению.

— Я хотел бы написать еще одну книгу про тебя, — он вздохнул, не решаясь встретиться со своим персонажем глазами. — Пусть даже в стол… Будем честными — книги про тебя, жуткие и кровавые, наполненные чуждой россиянам идеологией, не напечатают никогда. Времена русских Ганнибалов Лекторов еще не наступили, миру нужны новые герои. Позитивные. Не напечатают ни первую, ни вторую. А уж о третьей и говорить не приходится. А я все равно хотел. Но не смог.

— Ничего страшного, — Собиратель покачал головой, — я и мой двойник существуем, а это значит, что ты проделал твою работу не зря. Ты и так дал нам жизнь. Судьба третьей книги не существенна. Если ее не напишешь ты, это сделают твои фанаты в будущем.

— Извратив мои идеи? Ведь они не знают, что я задумал для тебя?

— Это не важно, по сути. Скажи, ты выбираешь свою судьбу?

— Нет.

— И я нет.

— Зачем пришел? Помочь? Поиздеваться?

— Сообщить неприятные вести.

— Это моя фраза.

— И моя.

— О чем речь?

— Миссия моего молодого двойника провалилась. Можешь проверить почту.

Федор последовал совету, чувствуя, как давит сердце. Обнаружил новое письмо. С отказом от очередного главного редактора. Данилову сообщали, что и вторая книга его цикла о Собирателе не интересует издательство, извинялись. В этот раз была короткая приписка, что рецензорам понравилось. Но от того на душе не потеплело.

Данилов повернулся к своему персонажу. Собиратель стоял на прежнем месте, нюхая воздух. Глаза его сверкали.

— Это ее запах?

— Это не твое дело.

— Грубить не стоит.

— Убирайся, пока я не применил револьвер, — опустошение стало как никогда сильным, Федор не мог поднять руки, но старался, чтобы его голос звучал твердо.

— Милорд изволит ругаться…

— Милорд изволит, чтобы ты исчез. У тебя нет шансов. Никаких. В стол, урод, вали в стол. Лежи там, пока я не прославлюсь и издательства не захотят напечатать даже мои самые смелые творения. Исчезни, не хочу тебя видеть.

— Вина?

— Что? — Федор оторопел, насколько мягко и негромко заговорил Гретшом.

— Я предлагаю выпить вина. На посошок, как сказал бы кто-то из твоих русских персонажей, милорд, — в правой руке стервятника в черном фраке появилась пузатая бутыль. — Ты не сможешь устоять, ведь сам предлагаешь себе выпить.

— Не смогу…

Федор встал, постаравшись в тесноте комнаты не задеть верзилу плечом. Сел на диван, сейчас собранный в «дневной» режим.

— Наливай, чего уж там…

Ему никуда не деться от своих персонажей. В том числе, и от демонов.

В левой руке Собирателя появились две изящные хрустальные стопки.

— А может, абсента? — пузатая бутыль сменилась высоким светло-зеленым графином.

— Может, — Данилов смотрел в пол, разглядывая собственные ноги, сейчас обутые в стоптанные тапки, а вовсе не в тяжелые походные ботинки. — Пошли тогда на кухню.

Вечером Настя, придя с работы, застала его уже засыпающим. Поинтересовалась, что на столе делают две чудные старинные стопочки, давно ли Данилов перешел на абсент, и кто приходил в гости. Но Федор не слышал, он крепко спал.