Олег Небогатов - История одного маньяка

- Кто ты? Где я? – только и нашелся, что выкрикнуть Расти. Но девочка за дверью не была настроена отвечать на вопросы. Она продолжала свой рассказ.

- Однажды к папочке пришли кредиторы. Они сказали, что если он не выплатит задолженность, мы лишимся нашего дома. Тогда папочка пошел на работу. Он попросил начальника о поддержке. Просил дать сверхурочные, просил дать в долг. В ответ на свою просьбу он получил увольнение. И тогда папочка пришел домой с большой бутылкой виски, сел на кухне и молча пил, не обращая на меня никакого внимания.

Нейлз тихонько, стараясь не выдавать шагов, подошел к двери. Голос по ту сторону деревянного прямоугольника не утихал. Тогда Расти схватился за ручку, повернул ее в сторону и рванул дверь на себя. Он закричал и отпрыгнул назад, больно приземлившись на пол копчиком, да так, что аж дыхание перехватило. С порога на него смотрела Люси. Вернее, то, что от нее осталось после их последней встречи. Кусочки рук, ног, туловища и головы были сшиты грубыми толстыми нитками. Некогда приятное, даже красивое, маленькое личико было изуродовано до неузнаваемости. Но Расти узнал ее, и на его сердце похолодело. Сшитый бледный мертвец продолжал свой монолог. Вот только голос его становился все более скрипучим и невыносимым.

- А потом папочка стал меня бить. Сперва, не сильно, за какую-нибудь мельчайшую провинность. Потом, сильнее. Наконец, он решил, что из меня бы получилась отличная мамочка. Да, он сильно ошибался. Но, я любила его. Любила, а ты отнял, - в правой руке Люси блеснула сталь кухонного тесака , - Ты отнял …

Смерть Расти Нейлза наступила в 6:22 по местному времени, вследствие исполнения судебного постановления о казни на электрическом стуле. Бездыханное тело Расти отвязали от стула, из его рта и ушей почти совсем перестал идти дым. Он был мертв. Окончательно и бесповоротно. И лишь из старого дома, стоящего на самой окраине города, и выставленного на продажу некоей кредитной организацией, слышался непрерывный крик. Крик всепоглощающей боли и страдания. Той самой боли, что совсем недавно желал обреченному на смерть заключенному толстый тюремщик.