Татьяна Акимова - Антропофагия, как способ...

- Отпусти меня! Сука! Не нужны мне ни какие ответы! Ты ненормальная сволочь! Я буду кричать!

Жертва забилась в истерике, и операционные ремни врезались в ее побелевшие руки, оставляя малиновый след.

- Спокойней, детка, спокойней. Кричать кричи, сегодня можно , даже желательно. – Ответила Лиза, набирая шприц.

- Только вот сильно дергаться не нужно – можешь раньше времени умереть. Я могу не попасть в нужную точку, что нибудь там порву заранее, и ты истечешь кровью, не отдав мне всю свою волю…

- Я и так тебе её не отдам! Отпусти меня чудовище! Извращенка! - конвульсивно металась пристегнутая, из глаз хлынули слезы и она зарыдала.

Зафиксировав дополнительные крепления, Лиза ввела иглу в сонную артерию:

- Это адреналин, не хочется, чтобы ты не вовремя потеряла сознание. Сейчас ещё капельницу с физраствором поставлю, и начнем! Вот так…

Подвесив емкость с лекарством, Женщина взяла первый крючок.

«Так первая боль пронзает когда-то всех» - Подумала она, и, мелено проткнув кожу у локтевого сустава, потянула назад. Раздался истошный вопль.

«Как салфетку вязать…» - заметила Лиза, и ввела ещё один инструмент чуть выше запястья.

Немного полюбовавшись, и перепроверив жгуты, она обратилась к мучимой жертве:

- Первый шаг к новому качеству, моя милая Нина – это, безусловно, отсутствие жалости. Прежде всего… – рассказчицу передернуло от внезапного воспоминания.

– Прежде всего - отсутствие жалости к самому себе. Ну и как следствие… – Лиза ввела третью спицу у коленной чашечки, заставив жертву испустить вой.

- Ну и как следствие – отсутствие сострадания к окружающим.

- Господи Иисусе, иже Си на Небеси… - зашептала Нина.

Хрусталик увеличился, и зеленые глаза Лизы приобрели глубоко изумрудный оттенок. Она подошла к изголовью, и легко касаясь губами уха слушателя, зашептала в ответ:

- Деточка… ты же сама, сама согласилась на Единение, и твоё принятие было искренним, желаемым тобой… Ты приняла меня. Я – твой – Бог!

Лопнув, кожа издала звук снимаемой пленки с горлышка винной бутылки, нож для карвинга вгрызся в плоть бедра.

- Тыковка моя. – Улыбнулась Лиза и вытащила кровавую звездочку из тела Нины.

Всхлипнув, жертва потеряла сознание.

Музыка ангелов окутала и обняла обеих…

Покой - они так в нём нуждались! Грусть ворвалась с внезапным ветром, разбив стекло одной из створок окна.

«Неужели это ни когда не пройдет»?.. - застонав, Лиза провела рукой по своему лицу, оставив алый след.

Моцарт вновь отвернулся к клавиру.

- Ну! Давай! Девочка! Еще! Поплачь со мной. Вместе… - Толстая игла пробила грудную клетку. Волевым движением адреналин сдернул душу обратно.

- Ангелы… их нет на небе. Они здесь, моя милая… - Взяв садовый инструмент, Лиза рванула со всей силы плоть, обнимая жертву за голову.

Открыв глаза, Нина издала нечеловеческий вопль, от боли разорвавшейся в икре.

- Ангелы… они в наших головах, пойми. – Продолжала Лиза. – Я принимаю твой дар. Так уж вышло – ты предложила, а я забрала. А боль – боль неизбежна.

Она поцеловала жертву в лоб и взяла щипцы для разделки омаров

- Знаешь… Ни кому не дано выносить боль…

Даже нам…

Молния разрезала тучи.

Ни кто не стучался в крышку там – наверху. Ни кто не выжимал губку, увлажняя серую землю.

Это был всего лишь испарившийся с поверхности конденсат.

В детстве, Лиза часто думала, что облака появляются из больших заводских труб и от теплотрасс. Однажды, во время прогулки, она спросила отца, о том где у "овечек дом", ведь им тоже нужно, наверное, спать, как и маленьким девочкам. А иногда они совсем уходили с неба. Перелистнув газету отец буркнул, что видимо в "те" большие трубы, и дальше углубился в чтение. Отец был милым фантазёром, до тех про пока не начинал вмешиваться в процесс воспитания.

- Смотри: я запекла картошку с салом! Нужно было сначала поставить её на противень целиком, в духовку, потом накрыть салом, а через некоторое время плотно обхватить фольгой…

Лиза радовалась как ребенок. Сегодня она позаботилась о родном ей человеке. Прыгая вокруг стола, она красиво сервировала приборы.

- А зачем ты в пюре-то кожуру помяла?..

- Глупенький. Это же корочка. Золотистая! А шпик вперемешку.

- Я же не люблю эксперименты…

- Знаешь… у меня больше никогда не будет такой – как ты!

Лиза прижалась ближе, зажмурила глаза, и повела носиком как маленький недоверчивый котенок, которому первый раз дали молока в блюдце: