Абигэйль Бакерсон - Жаркое солнце пустыни

- Может, если папка так засекречена, не стоило ее взламывать?- спросил Антон, перебив Карла.

-Ой! Ты весь такой правильный! Я тебя иной раз не понимаю, почему ты такой старомодный?- на этом месте разговора, ребята уже стояли в дверях компьютерного зала.

Внутри ничего не предвещало беды. Карл сел за тот самый компьютер и начал быстро что-то набирать, открывать папки, вводить пороли. И вдруг… внезапно он остановился. Лучезарнее с лица как рукой сняло. Нахмурившись, он перезапустил систему и проделал ту же самую операцию, проделанную минуту назад.

Входная дверь медленно заскрипела. За ней явно кто-то был и напевал какую-то очень красивую мелодию. В мгновение ока именно компьютер, за которым сидел Карл сам начал работать, открывать папки, вводить кода и… произошла отчистка жёсткого диска.

Компьютер выключился и задымился. Чего только не делала Карл, что бы избежать этого. Все было напрасно. Тем временем в коридоре песня стихла, но послышался звонкий, можно сказать жуткий смех. Карл, Антон и Шон вышли в коридор. Но он был ПУСТ! Никто не понимал, что происходит, смотрели друг на друга и не знали, как реагировать. Все произошло быстро и неожиданно. Пока Карл приходил в себя, Шон и Антон договорились идти к воспитателю на следующее утро т.к. за сегодня Колумбам хватило открытий.

На этом и порешились. Решили и девчонок с собой взять, а они как сквозь землю провалились. Кроме троицы их еще искала Дафна, новая подружка. На вопрос: «Где сейчас девочки и зачем ты их ищешь?»- она ничего не отвечала, а просто прикусывала губы, хмурилась и убегала!

-Вот девушки нынче пошли! С приветами!- почесав макушку, сказал Карл.

-Не без этого. Значит, идем без наших красавиц,- смотря на облачко в маленьком окошке, произнес Антон.

-Нам их никогда не понять!- вздохнул Шон.

Начались поиски воспитательницы из сектора D. Эта женщина была такой стремной! Противной, большо-о-о-й, с огромными глазами и... задом. Глаза как у филина и губами, как две сардельки. Лицо хот-дог прям!Нос картошкой, руки огромные, сильные. Она в армии служила, дослужилась до полковника, но почему то решила стать надзирателем. Голос грубый, как труба из преисподней, зазывающая чертов на обед. Носит серую юбку карандаш, кружевную полупрозрачную белую блузку, а сверху пиджак. На ногах коричневые колготки и туфли на огромном, массивном каблуке. В общем, в моде не смыслит и носит одежду 70 годов( ну или каких там). Возникает такое ощущение, будто бы она была надзирателем первобытных людей в меловом периоде. Эту женщину называют судным днем у налогоплательщиков и зубной феей на допросах.

В общем, если эту женщину увидишь, волосы дыбом, столбняк на неделю. Раз увидел, больше не забудешь. Те, кто перешёл ее дорогу, больше никогда не ходили, ну или бежали скорее в ближайший туалет и бились башкой о бортик унитаза, представить не возможно, что чувствовали на тот момент микробы, когда в их сторону летело обратное тому, что должно лететь.

Атомную бомбу нашли довольно быстро. Женщина сидела у себя в каморке за столом и что-то писала, время от времени запивая сушки чаем.

-Извините за беспокойство. – В ответ лишь неприятный хруст, разломавшейся в руке сушки.- Можно вас спросить?- стоя впереди всех, робко произнес Антон. Женщина поправила на носу огромные очки, хотя это были не очки, а бинокль. В этих очках ее выражение лица отображало овцу, ногу которой грызут богомолы. Оглядев парней, она внимательно продолжила что-то писать.

-Вы можете нам помочь?- впервые повысил голос Карл. Его интонация заставила по-другому взглянуть на пришедших. Женщина снова щербнула чаем, сломала сушку, будто бы кость ненавистника, поправила свой кружевной воротник, провела указательным и большим пальцами по медной броши с каким-то отпечатком. Следующим ее действием стало - открытие в столе шкафчика, что-то взяла, снова поправила воротник и-и-и…. Как стукнет от всей души по столу чем-то. Тинэйджеры так и подпрыгнули, а вместе с ним и чай в стакане и ложка затряслась. Люсильда Уилшинктоун, так зовут надзирательницу, вновь поправила воротник, но уже с сопением и покрякиванием. Приподняв подбородок и нижнюю сардельку, она громко, грубо, выпучив глаза и покраснев на 5 тонов, произнесла чуть дыша: М-м-м-м!!!- сказала она это полу охрипшим голосом, опираясь на старый дубовый стол укрытый старой зеленой тряпкой, своими массивными, с обвисшей, потрескавшейся кое-где и сморщенной кожей, руками. Оперлась она на этот стол так, что бедняга под ней заскрипел, как старая скрипка. Снова она вся покраснела: и лицо, и шея, и руки. Глаза пожелтели. Вероятнее всего годы берут свое, и ей было просто тяжело держать себя в руках.