Дэвид Кейс - Таящийся ужас 2

Он подошел к Амелии и пространно извинился. Моя жена заверила его в том, что не сомневается в случайности этой смерти. Хотя, конечно, и очень прискорбной. Мы все подошли к краю стены и заглянули вниз.

Потеряв Хатчесона из виду, кошка пересекла ров и сейчас сидела на его противоположном краю. Вся ее поза свидетельствовала о том, что она готова в любое мгновение броситься вперед.

И действительно, едва заметив нашего друга, она прыгнула с дикой, почти недоступной для понимания яростью, которая выглядела бы гротескной, не будь столь реальной. Вновь приблизившись к стене, она не стала предпринимать новых попыток взобраться на нее и лишь неотрывно смотрела на Хатчесона, словно надеялась на то, что ненависть и лютая злоба могут дать ей крылья, на которых она смогла бы преодолеть разделявшее их расстояние.

Амелия чисто по-женски всерьез восприняла все происходящее и озабоченно порекомендовала Хатчесону:

— Вам надо быть настороже. Будь это животное поближе, оно бы не преминуло попытаться убить вас. Посмотрите, у нее глаза настоящего убийцы.

Хатчесон беззаботно рассмеялся.

— Извините, мадам, просто не мог сдержаться. Мужчина, воевавший с медведями-гризли, страшится обычной кошки!

Услышав его смех, животное неожиданно изменило поведение. Оставив попытки запрыгнуть или вскарабкаться на стену, оно снова подошло к мертвому котенку и принялось лизать его как живого.

— Смотрите! — воскликнул я. — Вот она — реакция слабого существа на присутствие настоящего мужчины. Даже эта зверюга в разгар лютой ярости распознала голос господина и подчинилась ему.

— Как индианка… — пробормотал Хатчесон, и мы продолжили нашу прогулку по крепостной стене.

Время от времени заглядывая через край парапета, мы замечали, что кошка неотступно следует за нами. Поначалу она то и дело возвращалась к котенку, но когда расстояние между ними увеличилось, взяла его в зубы и уже с этой ношей продолжала свое шествие. Правда, спустя некоторое время мы увидели, что она снова одна; видимо, спрятала труп где-нибудь в укромном месте. Эта настойчивость лишь усилила тревогу Амелии, которая еще пару раз ненавязчиво повторила свое предупреждение. Американец продолжал отшучиваться, но, заметив, что женщина не на шутку встревожена, сказал:

— Мадам, повторяю, не стоит преувеличивать опасность этой зверушки. Ну что вы, в самом деле! И потом, я достаточно бдителен и вооружен, — он улыбнулся и похлопал себя по кобуре пистолета на поясе. — Чтобы покончить с вашим беспокойством, я просто пристрелю эту драную кошку, вздумавшую раздражать благородных дам, хотя и рискую оказаться в полиции за ношение оружия без специального разрешения.

С этими словами он посмотрел вниз, И кошка, заметив его, с негромким урчанием скрылась в зарослях высоких цветов.

— Ручаюсь, — продолжал Хатчесон, — что у этой зверюги достаточно хорошо развито чувство самосохранения. Боюсь, больше мы ее не увидим. Сейчас она вернется к своему котенку и устроит панихиду.

Амелии не хотелось продолжать этот разговор, а Хатчесон, видимо из сочувствия к ней, также отказался от прежнего намерения пристрелить кошку.

Недолго посовещавшись, мы отошли от стены и направились к деревянному мосту, соединявшему Бург с пятиугольным зданием Башни пыток. Проходя по нему, мы, однако, не заметили, что кошка продолжает преследовать нас. При виде нас к ней будто вернулась прежняя свирепость, и она опять попыталась отчаянным прыжком заскочить на стену. Хатчесон не сдержал смеха.

— Прощай, старушка! Извини, что попортил тебе нервы. Впрочем, время — лучший лекарь. Будь здорова!

Заканчивая долгую прогулку по прекрасному ансамблю готической архитектуры, мы почти забыли про неприятный утренний эпизод. Раскидистые и благоухающие в цвету лимонные деревья, шелест листвы и дивная красота простиравшегося перед нами ландшафта почти стерли из памяти инцидент с котенком.

В этот день мы оказались единственными посетителями Башни пыток, и эта малолюдность была нам явно на руку, поскольку предоставляла практически неограниченное время, чтобы тщательно разглядеть каждый экспонат. Да и старый служитель Башни, чувствовалось, несколько оживился, увидев в нас единственных поставщиков чаевых в этот день. Естественно, он был готов выполнить любую нашу просьбу.

Башня пыток была мрачным местом, несмотря на то что тысячи посетителей неизбежно привносили в ее атмосферу оттенок живого веселья и радости. Когда мы вошли, она буквально излучала волны мрачного недружелюбия, и нам даже показалось, что страшная история башни каким-то образом воплотилась в осевшей на ее стенах вековой ныли. Сначала мы осмотрели нижнюю часть помещения. Когда-то она таила в себе лишь беспроглядный мрак, и сейчас солнечный свет, проникавший в нее через открытые двери, как бы утопал в толще стен, чуть оттеняя их грубую каменную кладку. Глубокие борозды и царапины на стенах, будь они живыми, наверняка смогли бы поведать о многих тайных злодеяниях и боли. Чадящее пламя длинной свечи на стене уже начинало действовать нам на нервы, и поэтому мы откровенно обрадовались, когда служитель проводил нас по деревянной лестнице к выходу на залитую солнцем площадку.