— Работа какого-то местного художника? — спросил Молдер.
— Угу.
— Псевдоним он себе взял какой-то странный. Руль-Всезнайка, так это надо понимать, что ли?
— Может, и так, — с полным равнодушием ответил шериф. — Джаз он действительно знает, как Эй, Би, Си. И ориентируется в нем классно.
— Интересно. А можем мы познакомиться с этим… э-э… Рулем?
Шериф пожал глыбами плеч. Потом махнул рукой куда-то в сторону залива.
— Чего ж не познакомиться. До его мастерской четверть мили, не больше. Айда.
И он поднялся.
Подмышка его форменной рубашки, как успела с содроганием приметить Скалли, была буквально черной от пропитавшей ее неаппетитной влаги. Запах пота, брезгливо подумала Скалли. В лаборатории, как эксперт, надев маску с перчатками и морально подготовившись, то есть поставив в душе некий переключатель с позиции «жизнь» в позицию «работа», она могла ковыряться в любом дерьме ровно столько, сколько требовало дело — но, как женщина была в высшей степени требовательна к гигиеническому состоянию собеседника.
Шериф был ей уже однозначно подозрителен.
Мастерская 18.23
Музыка в мастерской ревела, булькала и клокотала так, что на полках прыгали и играли в пятнашки замшелые, в заскорузлых потеках стаканы, не мытые, похоже, еще со времен убийства Кеннеди. Невидимый певец ощутимо тряс щеками, лягался и глодал микрофон. От акустических ударов, следовавших в строго невразумительной последовательности, дрожали подвешенные к потолку образцы уродцев и ужастиков — оскаленных чучел, полуперепиленных и полупереваренных, вывернутых наизнанку и искалеченных всякими иными изощренными способами.
Руль-Всезнайка трудился, сосредоточенно и самозабвенно согнувшись над перекошенным бугристым черепом очередного монстра. Это было настоящее искусство. И это был настоящий мастер.
Дышать в мастерской было нечем. Концентрированный, будто серная кислота, дух табака и пива бил непривычному человеку прямо в мозг и вырубал наповал.
Куда там подпольным лабораториям по производству героина…
— Всезнайка! — крикнул шериф.
С тем же успехом он мог пытаться завести тихий академический спор о скрытых альбигойских мотивах в поэзии Данте прямо на стадионе во время финального матча национального чемпионата по регби.
— Всезнайка!! — надсаживаясь, повторил шериф.
Он даже сам себя не услышал.
Агенты за его спиной молча привыкали дышать.
Тогда шериф гавкнул.
От хриплого, свирепого лая у приезжих мороз продрал по коже. Даже запись, казалось, на миг застенчиво запнулась, стушевавшись. Руль-Всезнайка крутнулся ужом, с завидной реакцией выставив перед собой руку с каким-то неприятно отблескивающим острым инструментом; похоже, им он и ваял. Шериф аккуратно пригладил лысину и несколько раз повел ладонью сверху вниз: убавь, мол.
С крайне недовольным лицом Всезнайка потянулся и левой рукой с натугой передернул удивительный, просто-таки экзотично допотопный рубильник — таким, вероятно, Оппи в Лос-Аламосе когда-то жахнул первый в мире Эй-Бам.
Внезапная тишина жахнула, как Эй-Бам.
На Руля-Всезнайку стоило посмотреть и в тишине. Судя по всему, он не был обременен никакими физическими странностями, и после кладбищенского шока это уже само по себе могло примирить с любым его своеобразием. Глаза художника под густыми нависшими бровями горели вдохновенным наркотическим блеском, а весь его облик выражал предельную степень раздражения. Он неторопливо вытер руки о тряпку, бывшую явно несколько чище его рубахи, завязанной узлом на плоском мускулистом животе.
— Что это за реликты? — угрюмо спросил он шерифа, не удостаивая ни Скалли, ни Молдера даже мимолетным взглядом.
Скалли едва не обиделась — но как раз иссяк запас кислорода в ее легких, она в очередной раз боязливо втянула носом очередной продолговатый кусочек внешней атмосферы и обо всем забыла.
А Молдер уже начал понимать, что их безупречно элегантный облик, совершенно обыденный и ничем не выдающийся во всех нормальных местах материка, здесь вызывает некое неприятие. Во всяком случае, для Руля-Всезнайки вектор развития моды явно был направлен от пиджака к половой тряпке, от галстука к пластмассовой серьге и от выглаженных брюк к изжеванным и истоптанным бизонами треникам. С его точки зрения, любой причесанный человек был питекантропом.
— Это агенты ФБР Скалли и Молдер, — со вкусом произнес шериф в ответ. — Познакомьтесь, вот Руль-Всезнайка. Он у нас заправляет комнатой смеха.
Читать дальше