Крис Картер: Химеры — навсегда! Файл №314

Хотя… не странновато ли: подозреваемый — грузин Магулия, а в группе расследования — грузин Хачулия. Кучность малочисленного грузинского народа на квадратный метр страны Бога и моей не настораживает ли?

Не настораживает. Не должно. И даже не ирония судьбы, но всегдашняя американская сбалансированность.

Если ФБР разоблачает тайную организацию арабских террористов-смертников, то в составе оперативной группы непременно оказывается характерный смуглый-курчавый-носатый Ахмет-Омар-Курбан, завзятый пацифист.

Если ФБР ликвидирует разветвленную сеть наркоторговцев из этнических долбанных ниггеров, то в составе оперативной группы непременно оказывается ухоженный некурящий афроамериканец, ненавидящий рэп и пирсинг.

Если ФБР преследует русскую игорную мафию (специализация — «пьяница»), то в составе оперативной группы непременно оказывается российский стажер-увалень, присланный по обмену опытом, непьющий, столь не азартный, что даже за свой какой-нибудь доморощенный «Зенит» не болеет.

Если ФБР… Да не счесть примеров! Но сбалансированность — непременно. И не в угоду «мыльным» виртуалыцикам. Просто мир таков, каков есть. А он таков. Ксенофобии — гневное «нет»! И на каждую сложную гайку всегда есть болт с фигурной резьбой. И на Джорджа Могулию есть Цинци Хачулия. Диалектика, однако…

Однако диалектика диалектикой, но завтра с подозреваемым Магулией предстоит общаться не Хачулии, а спецагентам Молдеру и Скалли: «Уважаемый, вы — убийца-изувер? Нет? А тогда объясните, почему как только вас, уважаемый, упрятали за решетку, изуверские убийства прекратились, будто по мановению волшебной палочки. Прокомментируйте? Нет комментариев? Что ж, на нет и суда нет…»

Оно, конечно, в вопросе изначально заложена изрядная доля лукавства. Со времени обнаружения последней жертвы, Адониса Кастракиса, и заключения иод стражу подозреваемого, Джорджа Магулию, прошло всего ничего — двое суток. Но не ждать же еще три года, день за днем утяжеляя спуд косвенного доказательства: «Видите, уважаемый, сегодня опять не было изуверского убийства! И через неделю — не было. И через месяц. Год прошел — нету!.. Будем запираться или будем признаваться?!» Если подследственный неискушен в мелких хитростях профессионального дознавателя, то вполне может пойматься на элементарную уловку. М-м?

Впрочем, подозреваемый Джордж Магу лия вряд ли неискушен. Как-никак, отбыл срок в российской психушке, а там сурово спрашивают.

Ладно, утро вечера мудреней. Завтра видно будет.

Завтра-завтра, не сегодня.

А лучше бы сегодня. И тогда аргумент «ты изолирован — убийства прекратились» завтра имел бы некий вес. А так…

А как?

А так, что юноша бледный со взглядом горящим в ночи увлекся процессом — превращением дерьма в конфетку.

Дерьмо — битые бутылки, которых за полчаса ковыряния в мусоросборниках набирается с вагон и маленькую тележку.

Конфетка — финтифлюшки, идущие в сувенирной лавчонке по три доллара за штучку.

Юноша — стеклодув. Он этим на жизнь зарабатывает. Не ахти сколько, но все же лучше, чем хот-догами торговать или «сэндвичем» у секс-шопа озабоченных клиентов заманивать: «Только здесь и сейчас! Пальчик-с-мальчик!»

Прежде чем выдувать из стекла всяческие финтифлюшки, надобно довести до кондиции исходный материал. То есть стекло.

Берешь пустую бочку… такую, над которой граждане страны Бога и моей без определенного места жительства руки согревают, превратив ее в доморощенную печку..

Закатываешь бочку в пустующий дом на снос, предварительно удостоверившись, что там еще не обосновались на ночлег граждане страны Бога и моей без определенного места жительства.

Отыскиваешь на помойке детский тазик без дыр. В качестве варочного котла. Загружаешь в него битое стекло.

Водружаешь тазик-котел поверх бочки, в которой поддерживаешь равномерный костерок. И ждешь.

Вот оно, вот оно! Поплыло, поплыло. Не беспорядочная, разнокалиберная, многоцветная куча осколков — однородная густая тяжелая багровая масса. И помешиваешь, и помешиваешь. Еще немного, еще чуть-чуть, последний миг — он трудный самый! Тот миг, когда исходный материал доходит до кондиции, до нужной. И тогда подцепить текстолитовой трубочкой шмат «огненного киселя» и дуть-выдувать — хоть мышонка, хоть лягушку, хоть неведому зверушку, не снившуюся и кинокомпании Уолта Диснея!

Ожидание последнего мига требует полной сосредоточенности. Нет никого и ничего, кроме увесисто булькающего стеклянного варева! Следить, следить! Язык от усердия высунут. Пересохшие губы. Взгляд горящий — в зрачках отсветы из тазика. А бледен юноша, наверное, потому, что питается плохо. Сувенирная лавка торгует его финтифлюшками по три доллара, но он-то их туда оптом сдает по полтора. Грабеж среди белого дня, если вдуматься! Завтра надо будет поставить условие: или — или! Или по два, или… Не отвлекайся, юноша! Завтра будет завтра. Сегодня — не белый день. Темная ночь.