Сет Грэм-Смит - Президент Линкольн - охотник на вампиров

Должен признать, шестнадцать вампиров на счету прибавили мне самоуверенности. Я не собирался больше торчать на холоде и решил разом покончить с делом. Неслышно подкравшись к заснеженной лестнице у черного хода, я вынул «мученика».

«Мучеником» Авраам именовал новое, собственноручно созданное оружие. Как гласит более ранняя запись в дневнике:

Недавно мне довелось читать об успехах английского химика по фамилии Уокер: он разработал метод получения огня от одного только трения. Я раздобыл необходимые компоненты для того, чтобы воспроизвести английские «серные спички», [19] Спички Джона Уокера делались из смеси сурьмяного блеска, хлората калия, камеди и крахмала. Они отличались ненадежностью и отталкивающим запахом. и обмакнул небольшие палочки в полученную смесь. Когда палочки высохли, я крепко связал двадцать штук вместе (вся связка получилась примерно вдвое толще обычной перьевой ручки) и покрыл клеем всю композицию, кроме самого кончика. Когда палочками чиркали по шероховатой поверхности, вспыхивало недолговечное, но сильное пламя — ярче солнца. Мои черноглазые противники оказывались временно ослепленными, а мне так было проще разрубить их на куски. Я применял спички дважды, оба раза с потрясающим успехом (хотя ожоги на моих пальцах свидетельствуют о предшествующих неудачах).

Я стоял в нерешительности, зажав в одной руке «мученика», а в другой — топор. Свет из-под двери падал на мои заснеженные ботинки. С той стороны не доносилось ни звука. Мне представились две девушки, убитые в кровати, — их кровь пятнала простыни и окрашивала белье в цвет обоев. Я постучал в дверь три раза обухом топора.

Ответа не было.

Я выждал некоторое время, а затем снова постучал. С той стороны по-прежнему не слышалось ни единого звука. Я раздумывал, стучать ли еще раз, но в этот момент раздался скрип постели, а затем послышались шаги. Я приготовился нанести удар. Дверь отворилась.

Это был он. Вьющиеся волосы цвета старого дерева.

Одет в одну только длинную рубашку.

— Какого черта? — поинтересовался он.

Эйб чиркнул кончиком «мученика» по стене. Ничего не произошло.

Проклятые спички не зажигались, они слишком долго пролежали в сыром кармане плаща. Вампир вопросительно на меня посмотрел. Он не выпускал клыки, его глаза не заливала чернота. Завидев топор у меня в руках, он вытаращился и захлопнул дверь с такой силой, что весь дом заходил ходуном. Я пялился на дверь, как собака на книжку, а вампир в это время мог сбежать с противоположной стороны. Тут я наконец одумался, шагнул назад и изо всех сил ударил в дверь ногой. Она распахнулась с оглушительным треском, который я не верно [sic] истолковал как треск дерева. Я понял, что раздался выстрел, лишь когда увидел, как свинцовый шарик просвистел в дюйме от моей головы и вонзился в стену. Признаюсь, это меня поразило, причем настолько, что когда мой противник бросил пистолет и головой вперед нырнул в окно (мне осталось только помахать вслед его заду), я первым делом ощупал собственную голову и убедился, что не истеку кровью, а уж потом бросился в погоню. Удостоверившись, что кровотечение мне не грозит, я кинулся в комнату, миновав двух не слишком одетых девушек в постели. Они встретили мое появление громким визгом. Я слышал, как по всему коридору любопытствующие клиенты выглядывают посмотреть, что за шум. Добежав до окна, я увидел, как моя жертва поднялась на ноги внизу на снежной улице и босиком умчалась в ночь. Он постоянно поскальзывался, безостановочно звал на помощь и, прежде чем исчезнуть из вида, пару раз успел приземлиться на голый зад.

Это был не вампир.

Всю дорогу домой я бранился вслух. Никогда в жизни мне не было так неловко, никогда еще я не совершал подобной ошибки на нетрезвую голову. Никогда не чувствовал себя таким идиотом. Если я и мог чем утешаться, то только одной-единственной мыслью: скоро я буду наконец свободен.

Зима 1831 года выдалась на редкость суровой, но в марте наступила оттепель, прилетели первые птицы, а из земли показались травинки. Для Эйба март положил конец двадцати двум годам жизни с Томасом Линкольном. В последнее время отношения между отцом и сыном стремительно охладели. Вряд ли на прощание они обменялись чем-то, кроме рукопожатия, да и то неизвестно. В день, когда Эйб навсегда покинул родительский дом, он написал лишь следующие строки:

Отправляюсь в Бердстаун через Спрингфилд. Мы с Джоном и Джоном собираемся проделать путь за три дня.