Каролина Фарр: Загадка Кондор-Хаус

Я поковыляла к нему, а он сел на нижнюю ступеньку и в ожидании, пока я подойду, закурил, пуская из трубки синие колечки дыма.

Приблизившись, я различила на его одежде капли и пятна краски различных цветов, словно на палитре. Так, значит, он художник и круглое здание с большими окнами действительно студия.

У него было серьезное, внимательное лицо, которое я сочла интересным. Волосы его были густыми и темными, за исключением одной светлой пряди, зачесанной назад и придававшей ему оригинальность. Он устремил на меня оценивающий взгляд темных глаз и слегка насмешливо улыбнулся, вставая.

— Привет, — сказал он.

— Эта дорога ведет к Кондор-Хаус? — спросила я.

— Да, — ответил он. — Но почему?

— Что почему?

— Зачем такой особе, как вы, шагать пешком в Кондор-Хаус? Да еще нагруженной чемоданом и портативкой, не так ли? Вы совершенно не соответствуете природе этих мест. Я уже несколько лет живу здесь, и мимо проезжает примерно полдюжины машин в неделю, но никто не проходит пешком. Эта дорога идет вдоль полуострова и заканчивается в Кондор-Хаус. И вот являетесь вы, прелестное создание, идущее по этой пустынной дороге, словно спешите на пересадку на Гранд-Сентрал. Вам не следует обвинять меня в любопытстве.

Встав, он заставил меня почувствовать себя маленькой; хотя на самом деле я довольно высокая, моя макушка оказалась только чуть выше его широких плеч. В его лице и во всем облике ощущалась какая-то настороженность, напомнившая мне сильных рыбаков с побережья Майна, у него был тот же спокойный и сдержанный взгляд человека, постоянно смотрящего на море, полное опасности или сюрпризов.

Я медленно произнесла:

— У меня дело к мисс Стантон в Кондор-Хаус. Телефонная линия оказалась повреждена в результате ночной бури, так что я не смогла попросить ее прислать за мной машину в Илуачи. А такси не оказалось в городе, и я пошла пешком. Ну а теперь будьте добры, скажите мне, далеко ли до Кондор-Хаус?

— О, пожалуйста, — любезно сказал он. — Отсюда около двух миль.

Я испуганно уставилась на него:

— Вы шутите! Начальница почтового отделения в Илуачи сказала мне, будто от почтового отделения до Кондор-Хаус две мили. А я, наверное, прошла уже больше.

Его губы на мгновение тронула улыбка, а на щеке появилась ямочка и тотчас же исчезла.

— Да, прошли больше, точнее, около двух с половиной миль.

— О нет! Почти пять миль! Вы уверены, что идти так далеко?

— Уверен. Бедная миссис Тремейн — достойная всяческого уважения особа, но сомневаюсь, ездила ли она когда-нибудь по этой дороге. Во всяком случае, она в Илуачи всего несколько месяцев и большую часть этого времени, зимой, дорога была покрыта льдом.

— Людям следует более тщательно взвешивать свои слова, — с возмущением пробормотала я.

— Люди никогда этого не делают, — заметил он. — К сожалению, безответственная болтовня — обычное дело.

Я вздохнула и посмотрела на дорогу.

— Могу я воспользоваться вашим телефоном? На случай, если…

Он покачал головой:

— Ничего не имею против, но это бесполезно. Линия по-прежнему повреждена.

Мне показалось, что мое затруднительное положение доставляет ему удовольствие, когда, вынув трубку изо рта, он, усмехаясь, произнес:

— Прошагав еще две мили в этой нелепой узкой юбке и туфлях на каблуках, вы будете не в состоянии оценить Кондор-Хаус и общаться с дорогой Симоной. Почему бы вам не зайти в студию и не выпить какой-нибудь напиток, который принесет нам Саки, мой слуга.

— Не хочу беспокоить вас, — начала я. Как только он усмехнулся, у меня возникло ощущение, будто я знаю его. Похоже, я видела это лицо без усталого высокомерного выражения.

Он пожал плечами:

— Как вам будет угодно. Если предпочитаете идти, то идите. Однако вам следовало надеть более удобные туфли. Отсюда дорога становится еще хуже. — Он огляделся в поисках кота. — Ну, Сатана, пришло время для моего кофе и твоего молока. Пойдем, приятель.

— До свидания!

Я отвернулась, чтобы не видеть его небрежность, способную привести в бешенство. Но один из моих высоких каблуков погрузился в мягкую землю, туфля свалилась с ноги, я споткнулась и упала. Меня спасло только то, что я бросила чемоданчик и машинку и выставила руки.

Я встала и подумала, что, если он станет смеяться надо мной, я вызывающе пойду прямо в чулках. Но он не смеялся, а мрачно смотрел на меня и качал головой.

— Почему так происходит? — спросил он. — Почему женщины всегда говорят иносказательно о том, чего хотят? Если мы что-либо желаем, то говорим об этом прямо.