Дэн Симмонс - Молитвы разбитому камню

Капитан задыхался от гнева, он судорожно глотал ртом воздух и едва мог говорить. Мне тоже было трудно дышать: вокруг плотным облаком висела тошнотворная сладковатая вонь, исходившая от травы, вьющихся лоз и темной земли. Я уставился на виноградную гроздь; вздувшиеся ягоды напоминали израненную, перетянутую изломанными венами плоть.

— Если бы я нашел винтовку, то пристрелил бы мерзавца прямо там. — Монтгомери прерывисто вздохнул. — Они вместе с Родсом вернулись на холм, и больше я никогда Айверсона не видел. Командование полком, вернее тем, что от него осталось, принял капитан Хелси. Когда на следующее утро бригаду собрали, вместо тысячи четырехсот семидесяти человек, что откликались на перекличке накануне, на построение вышло триста шестьдесят два. Айверсона отозвали обратно в Джорджию, сделали его начальником почетного караула или кем-то в этом роде. Ходили слухи, что президент Дэвис спас его шкуру от трибунала. Было ясно, что никто из нас никогда не будет служить под началом этого жалкого негодяя. Знаешь, парень, что записано на последней странице полковой истории Двадцатого северокаролинского?

— Нет, сэр, — тихо ответил я.

Старик прикрыл глаза.

— Полк впервые принял участие в военных действиях в битве у Семи Сосен, [82] Битва у Семи Сосен — битва, произошедшая в Виргинии 31 мая — 1 июня 1862 года. понес неизмеримые потери в битве при Геттисберге, сдался во время Аппоматтокской кампании. [83] Аппоматтокская кампания — сражения, разыгравшиеся в начале апреля 1865 года возле Аппоматтокса, штат Виргиния, в результате которых армия Конфедерации под командованием генерала Ли сдалась и Гражданской войне был положен конец. Помоги мне подняться, парень. Нужно найти укрытие.

— Укрытие, сэр?

— Да, черт его дери. — Капитан встал, опираясь на мое плечо, как на костыль. — Нужно подготовиться, ведь сегодня здесь непременно появится Айверсон. — Словно в ответ на мой невысказанный вопрос, он взмахнул пистолетом. — Когда он придет, мы должны быть готовы.

Подходящее укрытие отыскалось уже ближе к полудню. Я трусил следом за прихрамывавшим Монтгомери. Часть меня билась в панической истерике, призывала бежать, не участвовать в этом безумии. Зато другая, более сильная часть спокойно принимала происходящее и его извращенную логику. Полковник Альфред Айверсон-младший вернется сегодня на место своего позора, мы подкараулим его и пристрелим.

— Видишь, парень, там впадина в земле? Прямо где растут эти чертовы гроздья?

— Да, сэр.

— Могильники Айверсона. Так их местные прозвали, мне в девяносто восьмом рассказывал Джон Форни. Знаешь, что это такое?

— Нет, сэр. — Я соврал, потому что в глубине души знал — знал очень хорошо.

— В ночь после битвы… нет, черт подери, после бойни… те немногие из нашего полка, кто остался в живых, вернулись сюда вместе с саперами генерала Ли и выкопали неглубокие ямы, а потом свалили ребят туда всех вместе. Они лежали так же, как полегли под пулями — в боевом порядке. Нэт и Перри — плечом к плечу. Прямо тут, где до этого лежал я. Видишь, могильники начинаются? Небольшая впадина, и трава выше растет.

— Да, сэр.

— Форни говорил, там трава всегда росла выше, и пшеница тоже, когда они еще сеяли. Он не очень-то много сеял на этом поле. Жаловался, что фермерские не хотят здесь работать. Он своим ниггерам втирал, что волноваться не о чем, мол, после войны приезжали из Объединенной организации ветеранов, всех выкопали и отвезли останки обратно в Ричмонд. Но это не совсем так.

— Не так, сэр?

Мы медленно пробирались через густой кустарник. Виноградная лоза обвилась вокруг лодыжки, и мне пришлось приложить усилие, чтобы высвободить ногу.

— Здесь особо и не копали, — отозвался капитан. — По полю было разбросано столько костей — они отрыли кое-кого и быстренько свернулись. К тому же работать тут никто не хотел, прямо как ниггеры Форни. Даже днем. Место настолько пропиталось гневом и стыдом… чувствуешь, парень?

— Да, сэр, — машинально отозвался я, хотя в тот момент не чувствовал почти ничего — меня тошнило и хотелось спать.

Капитан остановился.

— Черт его дери, откуда здесь этот домишко?

В проломе стены открывался вид на маленький дом — скорее даже хижину — из темного, почти черного дерева. Строение пряталось в тени деревьев. Не было ни подъездной аллеи, ни дорожки, но через поле в лес вела едва заметная тропинка, как будто сквозь пролом время от времени проезжали лошади. Старик Монтгомери, казалось, оскорбился до глубины души: кто-то воздвиг себе жилище почти на том самом месте, где полег его любимый Двадцатый северокаролинский полк. В доме явно никого не было, и мы двинулись дальше вдоль стены.