Стивен Кинг - Буря столетия

– Посмотри ты за меня. О'кей? Хэтч опускает глаза.

– С Мелиндой тоже плохо. Она столько принимает транквилизаторов… боюсь, как бы она к ним не привыкла.

– Плохо, – отвечает Майк. – Но… по крайней мере у вас есть дочь. Может, вы не так хорошо спите, но можете зайти в ее комнату и посмотреть, как спит она. Верно?

– Ты все такой же уверенный в своей правоте. Смотришь на все только со своей точки зрения.

Майк садится за руль и смотрит на Хэтча ничего не выражающим взглядом.

– Я никакой. Я пустой. Выскобленный, как ноябрьская тыква.

– Если бы ты хоть попытался понять…

– Я понимаю, что паром уходит в 11.10, и если я сейчас не поеду, то опоздаю. Счастливо оставаться, Хэтч. Надеюсь, ты снова обретешь сон.

Он хлопает дверцей, заводит мотор и выезжает на Мэйн-стрит. Хэтч беспомощно смотрит ему вслед.

Утро на газоне у мэрии.

Камера смотрит вниз по Мэйн-стрит и ловит в кадр машину Майка, идущую к причалам, где стоит паром на материк, рокоча мотором. Мы смотрим ему вслед и отворачиваемся влево к мемориальному колоколу. Под мемориальной доской в память погибших на войне теперь еще одна. На ней надпись:

ЖЕРТВЫ БУРИ СТОЛЕТИЯ 1989 ГОДА.

Ниже идут имена:

МАРТА КЛАРЕНДОН,

ПИТЕР ГОДСО,

УИЛЬЯМ СОАМС,

ЛЛОЙД УИШМЕН,

КОРА СТЕНХОУП,

ДЖЕЙН КИНГСБЕРИ,

УИЛЬЯМ ТИММОНС,

ДЖОРДЖ КИРБИ…

И в самом низу:

РАЛЬФ АНДЕРСОН.

Молли в кабинете адвоката замолчала и только смотрит в окно. В глазах ее снова выступают слезы и катятся по щекам, но плачет она молча.

– Молли? – окликает ее адвокат.

– Он заблудился в белой мгле. Может быть, он был с Биллом Тиммонсом – который с насосной станции. Мне хочется так думать: тогда с ним кто-то был до конца. Наверное, они совсем потеряли направление и зашли в воду. Их двоих никогда не нашли.

– В этой истории, – говорит адвокат, – есть многое, чего ты мне не сказала, правда? Молли молчит.

– Пока ты не расскажешь кому-нибудь, это будет болеть, как нарыв.

– Это будет болеть, что бы я ни делала, – отвечает Молли. – Есть раны, которые не заживают. Я не понимала этого раньше… но понимаю теперь.

– Почему твой муж так тебя ненавидит, Молли? – спрашивает Лиза. – Что случилось с Ральфи на самом деле?

Камера наплывает на Молли. Молли все так же смотрит в окно. На улице солнечно, трава зелена, цветут цветы… но идет снег. Он валит густо, укрывая траву и дорожки, нависая на листьях и ветках.

Камера наплывает на Молли, наплывает до самого крупного плана, а Молли смотрит на падающий снег.

– Он ушел и заблудился. Так бывает, ты знаешь. Люди теряются. Так случилось и с Ральфи. Он потерялся в белой мгле. Потерялся в буре.

Кадр расплывается и фокусируется снова. На пароме.

Паром пыхтит через пролив. На кормовой палубе стоят автомобили, и среди них машина Майка. Сам Майк стоит один у релинга, подняв лицо, и океанский бриз сдувает его волосы на затылок. Он почти умиротворен.

Голос Майка за кадром.

– Это было девять лет назад. Я заправил машину и уехал паромом в 11.10. И никогда не возвращался.

И снова офис адвоката.

Разговор Молли с юристом окончен. Часы на стене показывают 11.55. Молли стоит у стола адвоката, выписывая чек. Адвокат смотрит на нее с тревогой, зная, что она еще раз потерпела поражение, а остров победил. Тайна – какова бы она ни была – осталась тайной.

И никто из них двоих не видит проплывающий на пароме автомобиль Майка.

– Я не думал, куда я еду, – говорит голос Майка. – Сперва я просто ехал куда глаза глядят.

Майк едет в машине, сквозь ветровое стекло виден закат. Майк надел темные очки, и в каждом из стекол отражается заходящее солнце.

– И единственное, о чем я думал – каждый вечер надевать солнечные очки, – говорит голос Майка. – И с каждой милей на спидометре становился на милю дальше Литтл-Толл-Айленд.

Среднеамериканская пустыня в полдень. Тянется двухполосная дорога по краю кадра. Появляется быстро идущий белый автомобиль, и камера следует за ним.

– Развод прошел без претензий, – слышится голос Майка. – Молли получила банковские счета, страховки, магазин, дом и клочок земли, который был у нас в Вэнсборо. Мне достались «тойота» и душевный мир… То, что от него осталось.

Мост Золотых Ворот. Сумерки.

– Я доехал досюда, – продолжает голос. – Снова к воде. Ирония судьбы, что ли? Но на Тихом океане по-другому. Нет в нем того жесткого блеска, когда дни начинают клониться к зиме. – Пауза. – И тех воспоминаний тоже нет.